- Хорошо, - Тургон кивнул. - Прежде всего я хотел бы услышать, что именно ты полагаешь нужным мне рассказать. Вопросы я задам потом. И стоять необязательно.
Однако сам он садиться не стал, впрочем, приближаться тоже. Отошел к столу, оперся о его край и внимательно смотрел на собеседника, ожидая его реакции. Стол был слишком низок для Тургона, и определенно ему было бы удобнее сесть в оставшееся кресло, но он не садился. И вся эта нелепая поза выдавала одновременно и напряжение, которое не отпускало ни на мгновение теперь, и бессознательную попытку уйти в разговоре от официальности. Этот разговор оказывался личным, слишком личным. Гораздо более, чем он осознавал даже сам. Однако король, за спиной которого стоял город, как ни хотел бы, выйти из игры полностью не мог.
Тургон ждал, однако он готов был услышать. Может быть, страшился услышать что-то не совсем то, но отгонял этот страх, оставляя за старым другом и соратником право говорить, а не оправдываться. И пока слова не прозвучали, составлять какое бы то ни было мнение он не имел права и намерен не был.

Тургон слушал молча, не перебивая, не двигаясь с места. Было видно, что он заставил себя это делать, в определенный момент просто вцепившись руками в стол и уже не отпуская его. И лицо король тоже старался контролировать. Глаза только не мог - в них отчетливо отражалось все, что он слышал. И однако если Эгалмот нашел в себе силы рассказывать, Тургон просто обязан был найти силы выслушать. Это было легче. Это был его долг. И это было нужно.
Когда собеседник почти сорвался на крик, король инстинктивно подался вперед, но заставил себя остаться на месте. И во взгляде не было осуждения. Была только боль и не только за брата и племянника.
Рассказ закончился, и повисла тишина. Тургон некоторое время молчал, обдумывая услышанное, борясь с собой или же просто чтобы получить хоть какую-то передышку в этом взаимном издевательстве, которое еще требовалось продолжать. Наконец король справился с собой и явно хотел задать вопрос, но потом неожиданно отлепился от стола, подошел ближе к Эгалмоту и положил руку ему на плечо, склонил голову:
- Прости! То, что там творилось, было ужасным. Все, кто выжил, отступили только благодаря тому, что наши друзья нас прикрыли собой... Наш отход. Но мы... Мы не должны были отступать, не убедившись, что забрали с собой всех живых. Это был наш долг. И это моя вина тоже. - Он помолчал еще и решился спросить:
- Много там... наших?

- Нельзя? - тихо переспросил король, но не у собеседника, скорее, у себя самого. - А получается, что нужно было...
Необходимо. Только тогда об этом никто не подумал. Они позаботились обо всем: заметать следы при отступлении, двигаться незаметно, проявили невероятные доселе меры предосторожности, чтобы спасти Город. А оказалось, что этого было мало...
И Финьо бы... Но сейчас не об этом.
Тургон хотел что-то сказать, но при последних словах Эгалмота не смог не бросить на него испуганно-недоуменного взгляда, в котором читался вопрос: о чем ты?! о чем ты говоришь?!
Город. Город ведь был для них для всех бесконечно дорог, для каждого. Для тех, кто строил его по камушку. Для тех, кто в нем родился и не знал иного мира. В Гондолине были суровые законы. Но был еще один. Неписанный. Гондолинцы любили свой город. И понимали, что его спасение, его жизнь, благополучие - только в тайне. Не нужно было клятв, чтобы быть готовым отдать жизнь, но сохранить Город. Никто ведь не клянется защищать родителей или детей, друзей, братьев, сестер. Только ведь иначе поступить не получится.
Или получится?
И что он сам станет делать теперь? Но об этом позже...
- Эгалмот, - Тургон заговорил решительно, голос звенел от напряжения, - мы столько всего прошли вместе. Ты друг мне, мы с тобой строили Город, я доверяю тебе как себе и не смог бы поверить в твое предательство. Не смог бы. Как твой друг я не допускаю даже мысли и никогда не допущу. Но как король Гондолина, отвечающий за его народ я обязан тебя спросить. И мне нужен абсолютно честный ответ. Предельно честный. Что конкретно ты им сказал? Что именно известно Моринготто? Я хочу знать. Я обязан это знать.

Тургон слушал очень внимательно и не менее эмоционально, чем Эгалмот говорил. С каждым словом его лицо светлело, взгляд был полон не облегчения, потому что он действительно не готов был оскорбить друга подозрениями и не сомневался в том, что услышит. И все же с души упал камень, черный и тяжелый. Было невыносимо больно, что этот разговор должен был состояться. Но также Тургон был рад, что мог повести его именно так, не допуская сомнений.
- Я верю тебе! - не менее порывисто отозвался король в ответ на прозвучавшие клятвы. - Я не смог бы заподозрить тебя в предательстве там, как не допускаю мысли, что ты мог бы предать меня и лгать глядя в глаза. Я уважаю тебя, ценю и Гондолин твой не в меньшей степени, чем мой. Ты не смог бы обречь его на гибель, я знаю это.
Я спросил тебя - ты мне ответил. Мы оба знаем, что является обязательным условием для вернувшихся оттуда. Иначе было бы слишком опасно для всех. Но, - Тургон снова положил руку Эгалмоту на плечо и таким образом оказался совсем близко и говорил, глядя прямо в лицо, - я никогда не стану на этом настаивать.
И вовсе не потому, что сам боюсь того, что могу там увидеть. Хотя не стану лгать себе, боюсь.
Я понимаю, насколько сложно это окажется для тебя - поделиться не тем, что нашел в себе силы сказать, а всем остальным. Это пытка, которую ты не заслуживаешь. Исключение? Да, это будет исключение. И хотелось надеяться, что не последнее...
- Я готов поверить тебе на слово, потому что твое слово для меня многого стоит. И если я ошибусь в своей вере в тех, с кем делю жизнь, совсем не большой ценностью она тогда будет обладать.
Король улыбнулся неожиданно и добавил:
- Я рад, что ты вернулся. И спасибо тебе, что принес мне вести, какими бы горькими они ни были. Все же лучше знать.

Сомнений Турукано и так не допускал, однако последним подтверждением его абсолютной правоты было то, что Эгалмот предложил сам. Причем не вынужденно, ломая себя, а в качестве акта ответного доверия. Дружеского доверия.
Выбор был нелегким.
Можно было отказаться, тем более, что именно такое решение король уже и озвучил. Но не воспримет ли Эгалмот в свою очередь его отказ как нежелание, как негативную оценку? Не решит ли, что им пренебрегают или брезгуют? Это был не первый вернувшийся узник, и Тургон в некоторой степени представлял, с какими проблемами может столкнуться.
Можно было согласиться. Но тогда... Увидеть брата хотелось нестерпимо. Пусть на краткий миг, пусть в каком угодно состоянии, но живым! И племянника. Но в этот раз король не позволил эмоциям взять над собой верх. Он побледнел, но смог их подавить. Вот и ответ на вопрос: увиденное вызовет бурю эмоций, станет отвлекать от необходимых дел, заставит совершать ошибки, а вот поможет ли? Вот это навряд ли, а значит...
Нужды проверять слова Эгалмота он не видел, так что подробности его общения с хозяевами Ангамандо тоже были не особо нужны.
А вот что было нужно...
Тургон сам легко открылся, страшась того, что мог увидеть, но точно зная, что силком его смотреть никто не заставит. Он осторожно позвал друга, желая не получить - поделиться. Он хотел, чтобы после всего, что пришлось пережить, Эгалмот мог почувствовать дружескую поддержку, убедиться, что король был искренним с ним и действительно ему верил безоговорочно даже без осанвэ. Передать чуточку тепла и заботы. Радости от возвращения старого друга. Несмотря ни на что, светлой радости от того, что Эгалмот снова был дома.
"Я ценю твое доверие. И ты понимаешь, что я был искренним с тобой. Буду и дальше.
Если ты считаешь, что что-то из того, что ты мог бы мне показать, мне необходимо увидеть, я готов. Что-то, что могло бы теперь помочь. Или что-то, чем тебе необходимо со мной поделиться. Если же нет... Не скажу, что я не боюсь. Но мне не нужно сейчас поддаваться эмоциям больше, чем это необходимо для дела. Возможно, он рассчитывал в том числе и на это - дезориентировать меня и заставить совершать глупости. Этого не будет. Мы не станем ему помогать".

Тургон определенно переоценил свои способности, потому всплеск эмоций сдержать постарался, однако осанвэ их нельзя было не почувствовать хотя бы в какой-то степени. Показанное было кратким и судя по тому, как оно было прервано, дальше хорошего было еще меньше. Однако от своих слов король не отказывался: он просил показать ему только то, что Эгалмот посчитает нужным. Не меньше, но и не больше.
Маэдрос выглядел гораздо хуже, когда его спасли, и все же он выжил. Хотя душевных страданий Финьо получил уже столько, и все же им не удалось его сломать...
"Им не удалось его сломать, и мы тоже не будем сдаваться. Эту битву мы не можем не принять, и она на заведомо невыгодных для нас условиях, но это не повод, чтобы не драться".
Король помедлил несколько мгновений, давая возможность собеседнику принять окончательное решение, и, не получив продолжения, мягко, но уверенно вышел из контакта.
- Так себя сложнее контролировать, - честно признался Тургон, решительно отгоняя лицо брата из своих мыслей. - Давай присядем и нормально поговорим. Если ты в состоянии, конечно.
Сам король при этом выглядел так, что скоро ему впору будет задавать подобные вопросы. Однако он старался держаться.
- Ты собираешься пойти домой? Или останешься здесь? Могу я просить тебя остаться тут до Совета? Совет я соберу завтра, а до тех пор не хотелось бы распространять информацию. Твое возвращение не может пройти незамеченным. Кстати, ты в силах будешь выступить на заседании, если понадобится, или мне сделать это за тебя? Это именно вопрос и я рассчитываю на обоснованный ответ, а не на героическую жертву. - Тургон заставил себя усмехнуться. Вышло плохо, но он сделал вид, что этого не заметил.

- Правду, разумеется, - Тургон снова попытался неудачно пошутить. - На самом деле тебе придется отвечать на вопросы, если они возникнут. Я сам изложу ситуацию членам Совета, но если им потребуются уточнения, ты должен будешь им пояснить. Они имеют право на вопросы, и я не могу их его лишать. Но... - король внимательно посмотрел на собеседника, - ты можешь не присутствовать на заседании завтра, если считаешь нужным. Вопросы могут быть разные. Впрочем, рано или поздно они все равно прозвучат. Мое мнение ты теперь знаешь. Мнение остальных еще предстоит узнать. И мне тоже... - негромко добавил он. - Только не вздумай оправдываться! Ты никого не предавал, а они все - такие же твои братья, как и я. Гондолин - наш общий дом, а мы - единый народ. И ты - неотъемлемая его часть. Хорошо, что судьбе было угодно вернуть тебя.

- Мне было бы странно, если бы ты ожидал от меня чего-то иного, - отозвался Тургон и ободряюще улыбнулся. Ему было сейчас не до улыбок, но он всегда найдет в себе силы поддержать друга, который в этом нуждается. - Но давай вернемся к делу. Мне еще нужно многое решить до завтрашнего заседания. Я задам несколько вопросов, и ты сможешь отдохнуть. Я скажу, чтобы тебя никто не беспокоил.
Король помолчал, собираясь с мыслями.
- Как я понимаю, Фингон ничего не мог тебе передать дополнительно. Его записку тебе тоже отдали темные. Что еще они тебе говорили? Кроме того, что сказано в самом тексте письма? И что именно ты рассказал Эланор и Тинголу? Зачем она пришла с тобой, кстати? Раньше я бы сказал, что это довольно опасно было, приводить ее сюда. Теперь... теперь это уже не будет иметь особого значения, наверное.
Тургон совсем не знал королеву Эланор. Он ни в коем случае не желал оскорбить избранницу брата недоверием или подозрениями, однако если говорить отвлеченно, отчаявшаяся женщина могла быть способна на многое. Особенно после того, как после черного отчаяния появилась хоть и призрачная, но все-таки надежда. Что двигало ей? Чего она ожидала и чего можно было ждать от нее?

- Слухи? - король горько усмехнулся. - Неужели, он все-таки нас боится?! После столь сокрушительного разгрома, нолдор едва ли представляют для него серьезную угрозу. Он зря беспокоился, мне некому и незачем сообщать о случившемся. А все остальное... уже однажды проходили.
Ответ о Дориате Тургон выслушал молча. Разумеется, их интересовала только собственная безопасность. Это давало надежду, что полученной информацией Элу Тингол никак не воспользуется. Что ж, пока и на том спасибо, а дальше... Дальше неизвестно еще, что будет.
- Если они следили за тобой, то знают, что ты был в Дориате... Будем надеяться только, что слежки не было.

- Согласилась? - он не смог скрыть удивления. - И я не уверен, что еще большее горе не ждет нас всех в будущем, - мрачно добавил король, не сдержавшись.
- Большое тебе спасибо за беседу и за все остальное, - резюмировал Тургон, вставая. - Если тебе нужно будет сообщить мне что-то срочное, я всегда готов выслушать. А сейчас отдыхай. Силы нам всем еще понадобятся, а отдых ты заслужил.
Он осторожно похлопал Эгалмота по плечу, прошел к двери, обернулся и на пороге уже добавил:
- Ты дома, отдыхай!

Разговор с Эгалмотом был сложным, и Тургон никак не мог понять, чего он принес больше - облегчения или груза. Он не ошибся в друге, городу пока еще ничто не угрожало. Пока еще... Ничего полезного с практической точки зрения он вроде бы не узнал, а перед глазами упрямо всплывало лицо брата. Измученного, но не сломленного. Да, мир уже никогда не будет прежним. Он разбился в тот момент, когда черные вести достигли своей цели. Или раньше - когда они допустили, чтобы нолдаран попал в плен. Или еще раньше, когда доверились тем, кто однажды их уже предал. Доверились только потому, что им верил Финьо...
Брат...
Всплывали все новые и новые воспоминания, и король понял, что ему потребуется пусть небольшая, но передышка. Совсем небольшая. Поразмыслив, где ему сейчас лучше всего уединиться, Тургон направился на одну из террас дворца, обычно пустынную. Иногда сюда прилетал Торондор, это было его излюбленное место. Но сейчас король о нем совершенно не думал. Свежий воздух позволял быстрее прийти в себя. Король закрыл глаза и стоял, прислонившись спиной к одной из колонн. Он устал. Он очень устал, а все, похоже, только начиналось.

[AVA]http://sg.uploads.ru/8ahcn.jpg[/AVA]
Торондор

Ветер, поднятый огромными крыльями, прошёлся по террасе, приподнял плащ короля, растрепал волосы. На каменные ступени опустился орёл - гигантская птица с не по-птичьи умными золотистыми глазами.
- Приветствую тебя, Турукано.- голос у орла был низкий, хрипловатый.
Наклонив голову, он внимательно смотрел на эльфа.
Кажется, тот уже получил вести - судя по выражению лица. И вести, и ультиматум. Воплощённые вообще плохо умели скрывать свои чувства, а король Гондолина к тому же был один и не ожидал ничьего появления.
- Я принёс тебе новости. Часть из них ты уже знаешь, но это не всё.

Отредактировано Майтимо (2017-01-23 07:08:07)

[AVA]http://sd.uploads.ru/7T5I8.jpg[/AVA]

От Торондора не укрылись ни бледность короля, ни его смятение и явное ожидание чего-то ещё более худшего.
Золотистые птичьи глаз не мигая смотрели на эльфа, и в них явно читалось сострадание. Он был майа, он чувствовал иначе, но не видеть горе стоящего перед ним не мог.
- Да, я знаю, что за вести ты получил, Турукано. У меня есть что добавить к ним.- орёл немного помолчал, вспоминая разговор с Тхурингветиль. - Сын Финдекано, юный Эрейнион, на свободе и вне опасности.
Это была добрая весть. На сегодняшний день единственная. Но начать следовало, разумеется с неё.

[AVA]http://s0.uploads.ru/AGj4d.jpg[/AVA]

Орёл издал звук, напоминающих вздох. Воплощённые слишком торопятся делать выводы, причём самые худшие. Таково их природа, конечно, но он ведь не сказал ещё ничего.
- Да. Он на свободе. Был, но бежал. Ему помогли.
Тут начиналось самое удивительное и... сложное. Участие в этой истории тёмной майэ выглядело странно и вряд ли будет по душе Турукано.
- Тхурингветиль. - или всё же - Тхуринэйтель? - Майэ и ученица Мелькора. Она сбежала вместе с юным Эрейнионом и ещё одним пленником. Я говорил с ней, она не лжёт. Твой брат... отказался, потому что она могла вывести только двоих.
Это Торондор видел в осанвэ.
Это - и искреннее желание майэ помочь.
- Она не лгала. -повторил орёл, не сводя глаз с лица Турукано. - И она просит от встрече. Хочет найти способ помочь Финдекано. Почему - не знаю, но она действительно этого хочет.

- По её словам - сбежала. Ушла от Мелькора.
Торондор понимал недоверие эльфа. Он и сам не был готов вот так сразу принять как правду всё сказанное ученицей и соратницей Отца Лжи. И тем не менее...
- Она открылась мне и она не лжёт. И, похоже, твой брат поверил ей.
Видел он немного, а слова... слова не всегда отражают истинную суть. И тем не менее майэ не лгала в главном: судьба Финдекано действительно беспокоила её, и очень сильно. Думала о нолофинвионе, как думают о друзьях - и это очень чувствовалось.
- Она хочет помочь. -повторил орёл. - Полагаю, речь идёт о встрече на нейтральной территории.
Он, не мигая, смотрел на короля Гондолина. Не торопил, не убеждал. Тот должен сам пройти через сомнения и решить, что делать дальше.
Решать за воплощённых, даже советовать что-либо, во всяком случае без просьбы, Торондор не брался. Слишком уж они... другие.
- В Дориате.
Орёл расправил крылья и вновь сложил их, и по каменному полу террасы вновь пробежал ветер.

- Да. Это точно. К нему... никакого.
Орёл не без труда общался так, как было привычно эльфу. Непривычно и неудобно. Но иначе собеседник и вовсе ничего не поймёт.
- Она отнесла его к границам - по просьбе твоего брата. Разумеется, в сам Дориат ей входа нет. Не думаю, что её интересует дальнейшая судьба мальчика, да и он сам тоже. А вот судьба твоего брата - интересует и очень сильно. Почему, я не знаю, но в тех мыслях, что обращены к Финдекано, нет зла и тьмы.
Феа майэ виделась ему словно тёмное озеро, в которое неизвестно откуда попал светлый луч. И, может быть, Торондор решил выполнить её просьбу не только ради пленного короля нолдор, сколько ради этого света. Ради надежды, за которую стоило бороться.
Вопрос Турукано оказался почти продолжением этих мыслей.
Глаза орла на миг вспыхнули ярко-золотым. Возможно, это было чем-то вроде улыбки.
- Мной двигало желание помочь тебе и Финдекано. И видишь ли, Турукано... если всё обстоит так, как выглядит, то это может стать шагом к победе на Моринготто.
Не военной победе, а другой. Возможно, не менее важной.