- Я просто предложил, и тебе действительно нет нужды решать.
Майтимо взглянул на адана.
-Ты ждёшь помощи от самого Создателя? Именно это полагая долгожданным чудом?
Наверное, иначе невозможно - когда всё, казалось бы, хуже некуда. Иначе всё просто теряет смысл и остаётся лишь смириться с неизбежным, признав своё окончательное поражение. Этого Майтимо не умел никогда, даже в самые страшные моменты.
- Случайности вообще бывают крайне редко, Амандил. Но я не уверен, что именно мы стали посланниками... впрочем, время покажет. Сейчас же мы и правда нуждаемся в твоей помощи, и спасибо тебе, что ты нам её оказываешь.
Он быстрым движением тронул кузена за рукав: тот слишком резко отреагировал на слова об эльдар. Сразу начал требовать ответа и объяснений... Майтимо подумал, что власть, которая была у Турукано столько времени, сделала его очень уж категоричным и требовательным к другим. Хотя, возможно, он и сам стал таким же, просто не замечает? Некстати пришла мысль о том, что вот так, глядя на других, можно и себя увидеть... как бы со стороны. При известной доле объективности, разумеется.
- Я тоже хотел бы услышать объяснения, Амандил.
Взгляд Турукано был более чем красноречивым. И не надо было обладать повышенной чувствительностью и сообразительностью, чтобы понять, что имеется в виду.
Феаноринг дёрнул в усмешке уголком рта. О да. Бывшее не сделать не бывшим и они, эльдар, могли однажды стать...- как там?- угнетателями и врагами. А потому те, кто остался с чистыми руками, теперь будут вспоминать об этом до Дагор Дагоррат.
Пожалуй, ответный взгляд Майтимо был немного слишком раздражённым, но никакой другой реакции он себе не позволил.
Потом. Если будет случай, они поговорят и всё выяснят. Кажется, это просто необходимо.
Но сейчас важней, что ответит Амандил.

Маэдрос попытался его - что? успокоить? урезонить? остановить?, - Тургон на это никак не отреагировал - ни положительно - он всегда был благодарен окружающим за помощь, когда та требовалась, в точ числе и чтобы уберечь от ненужных слови и эмоций, - ни отрицательно: не слишком ли много кузен на себя брал?! Вопрос, который был затронут, оказался важнее всего остального, и нолофинвион просто не заметил вмешательства, отметив его где-то совсем на краю сознания, но не придав особого значения. Он ждал ответа.
И дождался. Амандил говорил много, стараясь объяснить доходчиво. И все же понятными его слова были лишь отчасти. Каждое в отдельности имело вполне определенный смысл, а вот все вместе... Тургон слушал внимательно, чувствуя, как эмоции отступают, но им на смену приходит - нет, не осуждение, - недоумение. Завидовать эльдар в том, что дано им самим Создателем? Но это то же самое, что испытывать зависть к собаке, от того, что у нее есть хвост, а у тебя нет. Это было... непонятно. Непостижимо просто. Как если бы они сами стали завидовать айнур в их мощи и величии. А ведь завидовали же! Не все и не так уж прямолинейно, но... Значит, не так уж это было странно и невозможно, как казалось на первый взгляд. Неужели эдайн поддались на те же ловушки? И к чему это привело? Да в обоих случаях выходило, что ни к чему хорошему...
- Прости, - отозвался Тургон, чувствуя некоторую вину за то, что испытал искреннее облегчение, узнав, что не действия эльдар были причиной раздора. Причина была проще и банальнее, но коварнее и опаснее, чем можно было подумать. - Мне это и понятно, и непостижимо одновременно. Но ты сказал о посланниках... Значит ли это, что они все же сменили свой гнев на милость и после той войны, которую ты упоминал, изменили свою позицию к Эндорэ и ее обитателям или их благосклонность касается только вашего народа?

Амандил видел, какие чувства вызвал у эльдар его рассказ, но он и так старался рассказывать щадяще...
Он знал, что и народ Гил-Галада не понимал сути раздора. Принимал как факт, но не понимал, чувствуя что-то свое, кажется.
- Да, король Тургон, - он кивнул. - Перед той войной гонец достиг Валинора, и нолдор были прощены.
Упоминать Эарендила он не стал, по крайней мере пока; хватит с эльдар новостей.
И усмехнулся в ответ на слова Маэдроса.
- Да, неправильно... но так есть. Ты прав, я из элендилей, наш род всегда был во главе этой части народа. Что до риска... Раньше это было так, а сейчас от Тху опасность исходит для всех. Нынешний же правитель - под его властью, но сам считает себя "элендилем"; так что... нет, если нас обнаружат - опасность грозит вам, а не мне.
Впереди с холма видна была уже небольшая усадьба; Амандил указал на нее рукой.
- Мы почти добрались. Это наш дом.

Прощены...
Испытанные после слов Амандила чувства были сложными. И противоречивыми.
Прощены.
Хорошо, разумеется. Что кончилась война, что повержен Моргот.
Хорошо.
Только... чего же они ждали столько столетий? И прощать... им ли? Они были виноваты перед очень многими, но Валар в это число не входили.
Майтимо поймал радостный взгляд кузена. Искренне радостный... он считает, что было за что прощать. Он, не виноватый и в половине.
Что ж. В любом случае и правда неплохой конец долгой истории.
Он улыбнулся краем рта. Мол, да, как чудесно.
- Если он считает себя другом эльфов, то какая опасность может нам грозить? Но в любом случае хорошо, что мы не причиним тебе неприятностей.
Впереди показалась небольшая усадьба. Почти пришли.
Турукано, всегда интересовавшийся строительством засыпал адана вопросами. Феаноринг молчал, думая обо всём услышанном ранее.

Поведение правителя Инзиладуна, мягко говоря, показалось Тургону странным, но он не стал никак его комментировать, полагая, что собеседник и без его комментариев имеет определенное отношение к этому факту и в том, чтобы узнать мнение эльфов на этот счет, нуждается не особо. Но к сведению принять стоило.
- Говорят? - Тургон неожиданно для себя почувствовал себя уязвленным, чему искренне удивился сам. - Надеюсь, говорят это те, кто хотя бы видели Тирион когда бы то ни было? Впрочем, - поспешил он пояснить, чтобы не оказаться неверно понятым, - я не сомневаюсь, что ваши города велики и красивы. Мне прежде никогда не приходилось видеть поселений эдайн, поэтому я не особо сведущ в этом вопросе. - Дальше он тему развивать не стал, ибо понятно же, по каким причинам Амандил и его близкие живут столь уединенно. Распри...
Дальше Тургон только успевал во все глаза пялиться на все, что его окружало - на дом, на сад, на прекрасные цветы, на вышедшего их встретить слугу, на брата хозяина дома...
Король Гондолина ответил на приветствие с искренним интересом и доброжелательностью: ему было очень интересно, к тому же эти люди располагали к себе с первого взгляда.

- Мы непритязательны и вовсе не нуждаемся в роскоши. И я присоединяюсь к кузену: мы очень благодарны вам.
Майтимо показалось, что хозяева дома были чем-то то ли недовольны, то ли смущены. Возможно, причиной тому были неожиданные гости или что-то в их поведении. Но не спрашивать же в самом деле.
Он оглядывался по сторонам, изучая дом. Действительно отнюдь не роскошный, но уютный и со вкусом обставленный и украшенный. Вышивка, цветы... картины.
Картины...
Одна из них заставила его резко остановиться.
Привлекло его не мастерство художника, хотя тот был несомненно талантлив. И не сюжет даже. Точнее, до сюжета дошло потом, тут тоже странно всё было. Но первое, что бросилось в глаза - это лицо эльдиэ, написанное на редкость искусно. И сходство... ошибиться было невозможно.
Майтимо видел племянницу очень давно. Но не узнать не смог, конечно.
Итариллэ.
Страх в её глазах.
Пожарище на заднем плане.
Ребёнок ... какой светлый, ясный взгляд.
Майтимо посмотрел на кузена, догадываясь, каково ему сейчас. Представляя, какие мысли приходят ему в голову.
Дальше шли молча - до отведённой им комнаты.
Турукано не говорил ни слова, остановившись посередине и словно не замечал ничего вокруг.
- Благодарю. Мне кажется, всё, что необходимо, у нас есть.
Он улыбнулся адану.

Адан вышел и закрыл за собой дверь. Звук был негромкий, но именно он почему-то был услышан Тургоном и вернул его к действительности. Эльда резко повернул голову, чтобы посмотреть на источник звука. С удивлением подумал, что совершенно не запомнил их провожатого, и если тот сейчас вернется назад, то сможет ли он его узнать. Потом вспомнилось, что им не дано ничего забывать, а потому воображаемая ситуация совершенно никак не была возможна... Сознание словно бы отчаянно сопротивлялось, пытаясь цепляться за какие-то глупости, чтобы не возвращаться к главному. Но взгляд упал на кузена, и это окончательно привело Тургона в чувства: уж слишком понимающими были глаза феаноринга и выражение лица...
Ну вот только сочувствия еще не хватало! И от кого...
Однако на гнев сил не хватило - гордыня была слишком ничтожна по сравнению с ЭТИМ. Тем, что висело над ними и воплотилось в самой сути этой злополучной картины.
- Считаешь меня трусом? - сухо поинтересовался он. Сухо, но без издевки, ибо в тот момент и сам себя почти считал таковым. - А сам не боишься узнать, что ничего и никого из тех, кто тебе дорог, больше не осталось? И их не просто больше нет, а уже не одну тысячу лет.
Никогда прежде Тургон не думал, что можно в одночасье потерять все. Впрочем, терять постепенно тоже определенно было не легче, это ему познать уже привелось.
- И даже, собственно, не само это, а возможность услышать, как они страдали, и не иметь ни малейшего шанса это изменить? Это страшно - смотреть в лицо чужой смерти и не дотянуться...

- Значит, все-таки трусость, - жестко констатировал Тургон. - Наверное, ты оказался в чем-то сильнее. - Он помолчал, мрачно глядя куда-то мимо. - Я слишком много терял, и это сделало меня уязвимым. Мне крайне неприятно признавать этот факт, но следует быть объективным. Говорят, трудности закаляют. Возможно. Иногда. А иногда получается все наоборот, и каждая новая потеря дается с гораздо большими усилиями. В тебе словно заканчивается какой-то ресурс, заканчивается невосполнимо. И ты боишься не того даже, что тебе будет больно, а того, что в следующий раз ты уже больше не поднимешься. Полагаю, это вполне достойно презрения, так что ты прав.
Он еще немного помолчал.
- А что касается эгоизма, так каждый стремится жить так, как ему удобнее, и ты тут не исключение, кузен. И если что-то не совпадает с твоим видением мира, это кажется тебе неправильным. Отчего? Я как раз полагаю, что ты прав во многом, если говорить об обсуждаемом нами вопросе. Однако это вовсе не исключает того, что я могу быть прав тоже. А ты этот вариант не рассматриваешь и никогда не рассматривал. Для вас существует только одно "хорошо", в то время как мир значительно многообразнее. Если, к примеру, у тебя есть два военачальника, которым по стечению обстоятельств обоим сразу пришли горькие известия, и ты знаешь, очень для них важные. И тебе известно также, что первый, узнав об этом, придет в ярость, которая позволит ему быть неистовым на поле боя, крушить врагов, не щадя себя и подчиненных, а второй будет потрясен донельзя, постарается исполнить свой долг, но будет рассеян, станет делать ошибки и это сыграет на руку врагам. Станешь ли ты считать верным, принести им горькие вести до начала боя, или разум заставит тебя повременить с этим, насколько окажется возможно ради общего дела? Как видишь, мой расчет тоже не оказался правильным, но ты, в свою очередь, его вообще даже не рассматривал.

- Что? - не понял Тургон. Точнее не так, как это он позабыл, что разговаривает не с кем-то, а именно с Маэдросом?! И нечего тут было откровенничать, все равно ничего, кроме насмешки в ответ не получишь. Что ж, поделом! И даже не обвинишь ни в чем кузена, ибо он к тебе в душу не лез, ты сам первый начал. Болван и идиот. Ничего другого в этот момент в голову не приходило. Нолофинвион поморщился, но промолчал, понимая, что целиком и полностью виноват был сам в том, что получил сейчас. Промолчал, пытаясь справиться с эмоциями, поэтому всего остального почти не услышал. Ну то есть услышал, конечно, но нормально воспринять не смог. Очередные упреки и обвинения, не больше.

- С чего ты взял, что я решаю за других? - не выдержал все-таки Тургон и повысил голос. - Мне всегда казалось, что это более свойственно тебе и твоим близким. Так что нечего приписывать мне свои недостатки! Ты даже мнение свое высказываешь обычно так, что все, кто с ним не согласны, автоматически неправы, разве нет? И я бы сказал тебе, что мне плевать, что ты там думаешь и о чем, но к сожалению, это не так. То, что произошло, и то, где мы оказались, неизбежно заставляет нас действовать сообща, если мы хотим выжить и выбраться отсюда, нравится это кому-то или нет. Поэтому либо мы найдем общий язык и способ договориться, либо очень сильно поможем нашим врагам расправиться с нами поодиночке. Ты этого хочешь?

- Допустим, - согласился Тургон, заставляя себя вспомнить о том, что нужно быть объективным. - Допустим, мы погорячились оба. Но почему ты считаешь, что предвзят только я? Давай говорить начистоту: мы сейчас не знаем друг друга едва ли не больше, чем хозяев этого гостеприимного дома. В прошлом между нами стоит многое и разное. Но я не предлагаю сейчас ворошить прошлое, оно от этого не изменится. Однако даже с тех пор прошла не одна сотня лет, которую мы прожили с тобой не просто врозь, а совершенно ничего почти не зная друг о друге. Так почему ты берешься... - Он поправился. - Мы оба беремся судить о том, чего не знаем вовсе? Я не прошу тебя лезть ко мне в душу и не собираюсь делать этого сам, но надо либо не пытаться понять, но тогда не делать выводов, либо все-таки разобраться, насколько это возможно и необходимо.

- С этим не стану, - согласился Тургон уже гораздо спокойнее. - И это странно, если честно, - совершенно искренне признался он. - Я, действительно, ищу в твоих словах то, к чему можно прицепиться. Но почему и ты делаешь то же самое? Или мне только так кажется?

- И я не представляю, но так сложилось, что теперь нам придется взаимодействовать плотно. И еще неизвестно, что будет зависеть от этого, так что нам стоило бы подумать заранее. Даже выходя на поле боя, я не думал, что все может обернуться... так. А оно обернулось. Но что нам делать, если мы тут - единственные эльдар, тем более единственные, пришедшие оттуда... - Он помолчал. - Если у тебя есть какие-то принципиальные претензии, может выскажешь их сразу, чтобы потом к этому больше не возвращаться?

- Но тогда мы оба должны признать, что относимся друг к другу предвзято, - сделал вывод Тургон. - Дело за малым - осталось только понять, почему. На первый взгляд, это может показаться очевидным, - он говорил теперь совершенно спокойно и серьезно, не допуская ни иронии, ни намеков в голосе. Искренняя попытка быть объективным, насколько это было возможно. Он учился этому долгие годы, будучи королем и принимая решения не только за себя. Учился и полагал, что освоил эту науку хоть в какой-то приемлемой мере. И говорил он теперь так, как говорил на заседании Королевского совета Гондолина - рассуждая вслух и призывая присоединиться к процессу. Говорил и даже не задумывался над тем, насколько хватит его объективности на этот раз.
- Но все это более чем неочевидно, - продолжил он, не останавливаясь на вопросе, на котором раньше всегда запинался. - Все что было, никуда не делось. Но с течением времени оно - нет, не забылось, но стало как-то иначе влиять на нашу жизнь. Было время, когда я ненавидел тебя настолько, что не подал бы руки. Было время... С тех пор много воды утекло. Наверное, я не научился прощать, но я научился понимать и оценивать события и поступки с разных точек зрения. По крайней мере, я стараюсь так делать. Скажу тебе честно, я не знаю, вышел бы я на поле боя, если бы там не было Финьо. Не скажу, что нет - я много думал и понимаю, что эта битва нужна нам всем и необходима. Однако примкнуть к тем, кем когда-то был предан, не так легко, особенно если решаешь не только за себя. Один я, возможно, мог бы рискнуть, не думая особо. Но за мной стоит армия, которой я не имею права рисковать впустую. И вот чтобы позвать их за собой, нужно было чуть больше уверенности. Осторожность велит мне об этом думать... Ты должен это понять! - неожиданно в голосе появились эмоции, неконтролируемые и явно даже неосознаваемые говорящим - надежда, нет, даже призыв к пониманию, крик о помощи, которая была сейчас остро необходима. - И при этом я почему-то верю, что вот именно ты - не предашь. Это иррационально, ничем не объяснимо и не доказуемо... Просто верю и все, - тихо признался Тургон.
Он отлично помнил сейчас, как сто раз говорил себе, что Фингон может легко заблуждаться, что им руководят чувства, а не разум, что он просто любит Маэдроса и намеренно готов не замечать очевидного, а потому на его отношение нельзя было разумно ориентироваться. И все же... Нолофинвион не мог бы себе объяснить мотивов своих поступков в данном случае, но ему отчаянно хотелось поверить тоже. Словно от этого зависело что-то очень важное в его собственной жизни. Это было не так. Это было глупо, ведь ни Маэдрос, ни кто другой из феанорингов не имел ни власти, ни влияния на его жизнь. И все же... Ему отчаянно хотелось верить, потому что до боли хотелось, чтобы брат не ошибся в своих надеждах. Что не зря тот пронес свою дружбу через годы, через потери и лишения, через предательство, кровь, смерть, боль... И все же был Тангородрим. И были орлы...
Тургон слишком хорошо узнал их за долгие годы тесного общения и был абсолютно уверен, что ни одно из этих удивительных, прекрасных и могучих созданий не сдвинулось бы с места, если бы считало ситуацию сомнительной. Орлы тогла полагали, что Фингон был прав и заслуживал их помощи. Они посчитали Маэдроса достойным.
Он не мог, не мог оказаться недостойным! Обмануть доверие стольких, без колебаний наделивших его им. Это было слишком ужасно, немыслимо, катастрофично, что бессознательно Тургон тоже предпочитал поверить ему, надеясь, что это поможет не обмануться. Это было так важно, так значимо... Мир, конечно, же не рухнет в случае чего. Но какая-то его часть, очень важная и значимая, навеки перестанет существовать. И Тургон боялся этого едва ли не больше поражения от сил Моринготто. Нельзя было разрушить то светлое и прекрасное, что выросло на могиле прежней жизни, прежних отношений, веры, любви, родства. Многое было утрачено навсегда, и осталось лишь легкое сожаление с годами. Но вот эта вот очевидная победа над злом была как никогда дорога и значима.
Неужели же сам феаноринг этого не понимал?!

Ответить оказалось гораздо труднее, чем задать вопрос. И Тургон понял это сразу же. Тем более, что Маэдрос от ответа ушел, и еще стоило подумать, как именно стоило это оценивать. Нет, формально, тот, конечно, ответил. Но вариант "у меня нет к тебе претензий, но при этом мы собачимся за каждым словом" был либо неискренним по сути своей, прямым отказом от откровенного разговора, а значит, и от сотрудничества, от искренне протянутой руки. Или же означал, что всю вину за нескладывающиеся отношения Маэдрос складывал именно на него, полагая, что проблемы были только и исключительно с этой стороны. Оба варианты были... не самыми приятными, надо сказать. И Тургон несколько опешил, потому что не имел ни малейшего понятия, как ему стоило вести себя в этом случае. Договориться было надо, это факт. Но не ценой же несправедливых уступок! Да и невозможно доверять тому, кто отвергает даже предложение искренне поговорить. И все же... Неужели...
- Ты спрашиваешь, чтобы тоже услышать в ответ, что меня все устраивает? - неожиданно сухо и холодно поинтересовался Тургон. - И к чему тогда был этот разговор?