Заигрался… Заигрался… Ликуя, что избежал смерти, позволил показаться истинному лицу из-под маски льстивого советника, полностью покорного воле своего владыки.
Оттого-то и воспринял  пощёчину как должное, машинально, по привычке, рухнув на колени,  мысленно подвергая Ар-Фаразона самой страшной из всех казней, которых только сумел вообразить.
Пальцы, которые сам Ар-Фаразон, поди, считает железными, сжались на подбородке советника. Саурон слишком хорошо помнил хватку иного, чтобы не  распознать довольно-таки вялое пожатие.
-Я слышал об этом эльфе так много, чтобы испугаться за вас, мой повелитель,-ответил он покорно, обходя прямо поставленный вопрос.-  И только заботой о вашей безопасности было продиктовано моё предложение, показавшееся вам столь надменным и самоуверенным.  Впрочем, если вы хотите повторения того, что было нынче в тронном зале - воля ваша. Не боитесь наведённых эльфом чар - я к вашим услугам. Только помните: если по вашей воле эльф вырвется из темницы -  меня не будет рядом. Но я сделаю так, как вы велите, мой государь.
Последние слова прозвучали уже в спину правителю.
-Я поеду в Роммену и буду ждать вашего решения,-безжизненным голосом  промолвил Саурон. С колен он так и не поднялся, ожидая, когда за Фаразоном со стуком захлопнется дверь...

Эта властолюбивая жалкая тварь,  родившаяся в прахе и уйдущая во прах, этот жалкий людской королишка смел угрожать ему - владыке Средиземья, при упоминании имени которого содрогались даже могущественные Валар. Если бы не та цель, что поставил перед собой Саурон - Ар-Фаразон корчился бы в муках - вот сейчас, вот здесь! Ползал бы в ногах у Саурона, как вынужден ползать сейчас он, вымаливая прощение.
"Подожди, Фаразон… Недолго тебе осталось…"
-Я ваш слуга, о великий король,-вымолвил Саурон глухо, не поднимая головы.-Вы вольны делать со мной всё, что хотите. Пожелаете - посадите на цепь, как бешеную собаку. Пожелаете - вздёрните на дыбу. Пожелаете - казните на городской площади. Моя жизнь - в ваших руках.
Волей неволей, пора было прекращать юлить. А то ведь с этого ничтожества и впрямь станется бросить ВЕРНОГО советника в темницу. То-то Финроду радости будет!
-Я знавал его когда-то, и даже победил в одном из многочисленных поединков, приключающихся на материке чуть ли не каждый год,-коротко ответил Саурон.-Так что личные счёты скорее у него ко мне.
ВСё так же стоит на коленях. Плечи опущены. Поза являет собой образчик вселенского смирения и раскаяния, хотя в груди клокочет вулкан.
«Попробуй только не купиться. Попробуй только…»

Ар-Фаразон так никогда и не узнал, что в те самые мгновения находился  ближе к скорой и безвременной гибели больше, чем кога бы то ни было. Не прими он на веру слова советника, продолжай глумиться и дальше - трон бы мгновенно  опустел. Детей у нынешнего правителя не было, номинально  власть переходила к королеве, а уж на неё-то Саурон мог воздействовать куда эффективнее, чем на муженька… На крайний случай, в  дело могла пойти бумага, подписанная Ар-Фаразоном, но в действительности никогда не виенная им, о передаче власти на переходный период в руки Советника… Впрочем, в ход пускать бумагу не потребовалось. Король то ли  что почуял или мозгов хватило - ушёл…
Саурон ещё некоторое время стоял, коленнопреклонен, боясь обернуться: вдруг король вернётся.  Яркие, безумные сполохи злобы, пылающие в глазах Советника, трудно было принять за изъявление почтительности даже самому отъявленному глупцу. А Ар-Фаразон глупцом не был. Скорее, даже, наоборот…
Некоторое время Саурон провёл у себя в кабинете, готовясь к отъезду. Раздавал указания, собирал необходимые вещи, накладывал чары. Наконец, сочтя, что вполне может выезжать в Роменну, он спустился в подземелье, где в сопровождении начальника стражи подошёл к камере, Где держали Финрода Фелагунда.
Бросив на эльфа задумчивый взгляд через полузакрытое окошко в глухой двери Саурон повернулся к начальнику стражи:
-Слишком жизнерадостно выглядит, гадёныш. Подвесьте-ка его пока на балку до моего приезда. Пусть повесит два дня, потом снимите, вправите кости, дадите денёк отлежаться - и  снова туда же.  Он эльф,-пояснил Саурон в ответ на немой вопрос начальника стражи.-Они выносливее людей. Выдержит. В камере с ним должны находиться неотлучно двое стражей. В разговоры с пленным не вступать под страхом смертной казни. Из камеры не выпускать ни под каким предлогом. В случае, если кто-нибудь - кто угодно!- пожелает освободить пленного или просто вывести его из темницы - эльфа немедленно убить.
- Кто угодно?-переспросил начальник стражи, понимающе глядя на Советника.
-Кто угодно,-подтвердил Саурон многозначительно.
Он ничуть не сомневался в стоящем перед ним человеке - в его верности и преданности.  Давным-давно вся стража во дворце была куплена и подчинена Саурону, и слушалась Ар-Фаразона ровно до того момента, пока его интересы не расходились с интересами советника.
Отдав все приказания Саурон, накинув  еще в подземельях иную личины и маскировочные чары, покинул подземелье. Путь его лежал в Роменну.

Королю вскоре докладывают, что лорд Арбазан запрашивает его аудиенции - он ждал этого. Однако не торопится, в том числе ожидая, пока утихнет гнев, вызванный эльфом и главным советником, так что с момента прибытия эльфа проходит около трех часов, прежде чем перед лордом Арбазом распахиваются двери приемной залы.
Фаразон стоит возле окна, и взгляд его обращен наружу. Слуги закрывают за Арбазаном тяжелые двери, и некогда друзья остаются наедине. Король неспешно поворачивается к лорду.

Амандил ждал. Ждал безумно долго, не зня, что его ожидает. Что будет с его семьей? Что будет с его гостем? И - во имя Единого - что с королем? За него Амандил тоже боялся - прошли десятилетия, Фаразон должен был страшно измениться...
Раз уж он намеренно выматывает его ожиданием.
Когда, наконец, слуга провел его в приемный зал, Амандил перевел дыхание и подобрался, как бывало на поле боя.
Друг стоял спиной ко входу, смотрел в окно. Амандил низко поклонился, приложив руку к сердцу.
- Приветствую вас, ваше величество.
Очень официально.
А хорошо бы просто сгрести Фаразона в объятия. Но - нельзя.

Лицо Ар-Фаразона непроницаемо. Он не уверен, кто стоит перед. Он внимательно оглядывает его, сцепив за спиной руки, замечая, конечно, что годы Арбазана, как всегда, трогают мало, но сейчас его целиком занимают другие тревоги.
- Ты... еще считаешь меня своим королем, лорд Арбазан? - спокойно спрашивает он, без удивления, гнева или каких бы то ни было других эмоций, смотря Арбазану прямо в лицо.

Амандил выпрямился и посмотрел наконец в глаза королю. Сразу бросается в глаза, как тот постарел.
"Я пережил отца, неужели переживу и сына?" - горькая мысль. Пугающая.
Но сейчас нельзя было показывать, что он заметил изменения в короле, тот только разозлится, и лицо Амандила осталось непроницаемым.
Смысл вопроса ему тоже понятен.
- Да, государь, - он ответил спокойно, не торопясь, но и не медля. - Считаю.

Когда взгляды встречаются, Фаразон приподнимает подбородок - меньше, чем на полногтя, - и сжимает челюсти.
- Зачем ты приехал?

- Рассказать о госте, которого я принимал в своем доме, - вот теперь все решится. Сейчас. - Я думал, ты пожелаешь меня расспросить о произошедшем.

Губы Фаразона искривляются.
- Неужели?

- Я знаю, что я нарушил закон, - очень тихо. - Нарушил твою волю, и я приехал, чтобы сознаться в этом. Но... как и в былые года, не было и не могло быть от этого никакого вреда ни государству, ни его властителю.

- А ты, я вижу, рад решать за государство и за его властителя, - Ар-Фаразон понимает, на что намекает Арбазан. Он, тогда еще просто Фаразон, презрел двух предыдущих королей - потому что оба они были недостойны. Воля Ар-Фаразона абсолютна.

Амандил вспыхивает и опускает голову. Да, Фаразон, кажется, так и не простил ему того, что когда-то Амандил мог желать трона. Или, скорее, не простил того, что - не желал?
- Прости, король, - негромко говорит он. - Я не отрицаю, что нарушил закон, я готов понести наказание. Я лишь хотел сказать, что не было у меня никакого злого умысла, да и дурных последствий для тебя быть не могло. Перед тобой я - не виновен, и от этого мне легче на душе.
Голову он так и не поднимает, зная, как важны для короля внешние атрибуты почтения. Он никогда не поверит в преданность, если не выразить ее.

Арбазан опускает голову - да. Другой бы рухнул на колени, но что на коленях, что с опущенной головой - почтительности в нем не было и нет. Арбазан единственный, кому Ар-Фаразон позволяет это - и, пожалуй, единственный, кто осмеливается сейчас.
- Мне судить, - напоминает он. - Говори.

- Да, государь, и моя судьба в твоих руках, - Амандил признает это не потому, что это правда в буквальном смысле, а потому, что так было для него всегда: король стоит выше своих подданных. Король властен над ними.
- Но если и есть вина, то на мне одном.

Король предупреждающе вскидывает брови - и ничего не отвечает.

Амандил еще смотрит в пол и не видит его движения. Он тоже замолкает, ожидая ответа.

- Ты не слышал меня? - повторять приказы Ар-Фаразон не любит.

- Я отвечу на любой твой вопрос, - Амандил сказал все, что считал важным. Если короля волновали подробности...

- Если это все, что ты желал мне сказать, мне нет нужды спрашивать.

Амандил наконец поднимает голову и смотрит ему в лицо.
- Я многое хочу сказать тебе, - негромко. - Набралось за десятилетия... Но скажи хоть, веришь ли ты еще моим словам, или я напрасно сотрясаю воздух? Веришь ли, что с тобой говорит не враг, не заговорщик, не лицемер?

Ар-Фаразон смотрит на Арбазана, и размышляет, почему до сих пор не велел вывести Арбазана прочь.
- Врагов я не терплю, - резко отвечает король, - уж ты знаешь об этом.

Амандил кивает одними ресницами. Знает. И не только врагов.
Но как держаться теперь с королем, он знает намного хуже.
- Спасибо, государь, - углы губ чуть поднимаются. - Я надеялся, что ты мне поверишь.

- Так во что же, ты надеешься, я поверю, Арбазан? - вскинув брови, отвечает Ар-Фаразон.

- В то, что я сказал сейчас. Что я - не враг тебе, король. Да, я нарушил твой закон, но ты же знаешь, что позвало меня!
Амандил говорит горячо, но не понимает, чего ждет от него король.

- И раньше, помнится мне, то, что зовет тебя, было выше верности королю, - Ар-Фаразон сощуривается. Он переходит к делу, и голос его становится жестче. - Зачем ты позвал эльфов на Звездную землю? Ты знал, как я отнесусь к нежеланным гостям.

Амандил молчит. Да, это так. Верность Единому для него превыше любой другой... Только в глазах мелькает мольба.
"Ты не заставишь меня выбирать! Нет, Фаразон. Не заставишь!"
- Я не звал их, государь. Да, знал, и никогда бы не посмел!

Так просто сделать вид, что король и не ждал отклика на первую свою фразу. не поэтому ли он сразу перевел тему, что не хочет услышать ответ? Да, не хочет. Но когда придет время, мольбу в глазах Арбазана король презреет.
- Так они явились сами? - он чуть улыбается одними губами. - Тогда тем более они заслуживают наказания, что потревожили твой покой, лорд Арбазан.

- Нет! - Амандил бледнеет и протягивает к королю руку в жесте просьбы. - Король, не надо! Пусть я не звал гостей, но они пришли, пришли в мою жизнь - чудом, надеждой, светом... отогрели мое сердце. Вини меня - за это, вини за ослушание, но будь справедлив, прошу!

- Ты ими ослеплен! - восклицает король.

- Надеюсь, что нет, - он качает головой. - На звездный свет можно смотреть без страха... ослепляет только солнце.

Король усмехается на слова Арбазана. Он слишком хорошо понимает, что хотел сказать Арбазан.
- Так смотри лишь на звездный свет, если ищешь его дурмана.

- Я всегда полагал, что ночь разгоняет дневное марево... Но я слишком плохо говорю сравнениями, государь, - Амандил встряхивает головой и опускает руку. - Я не ослеплен, государь. Да, я поражен, но разум мой - тот же, каким был всегда.

- Твой разум всегда был отравлен, - пожимает плечами король, разжимая руки - теперь они свободно опущены вдоль тела. - Зачем они приехали?
Для Ар-Фаразона вариантов не так уж и много.

Амандил вспыхивает, но молча сносит оскорбление. Сколько споров уже было между ними!
- Увидеть людей. Вспомнить прошлое. Поговорить... - он неопределенно разводит руками.

То, что говорит Арбазан, интересно сообщается с тем, что поведал Зигур, но нет смысла делится подозрениями - Арбазан больше не соратник ему.
- Зачем же ради этого плыть в Нуменор, когда есть столько верных - в Средиземье?

- Потому что они и раньше бывали здесь - много лет назад... потому что знали, что мы здесь до сих пор еще храним веру и нуждаемся в... ободрении...
Амандил тяжело вздыхает.
- Никогда не думал, что на допросе отвечать так трудно, - вырывается у него. - Кажется, самые простые вещи, очевидные, но ответить, "зачем" и "почему" - невероятно трудно. Государь, дело ведь в том, что ты просто... не можешь поверить, что причины могут быть простые, что эльфы могли приплыть без тайных планов, что для их народа в этом нет ничего необычного. И даже если ты поверишь моему слову, поверишь, что я сам так думаю - ты решишь, что я введен в заблуждение. Государь, скажи, как мне убедить тебя? Что еще может тебя убедить?

- Почуяли, что потеряли власть над Островом, и поспешили скорее укрепить тенета. Нет, Нуменор не покориться Западу, и не станет его слугой,  - Фаразон не вспоминает, чьим вкрадчивым голосом впервые были произнесены эти слова, они поднимаются из его мыслей и приходят на язык прежде, чем он думает, как отнесется к ним Арбазан.
Король делает два шага вперёд.
- Нет нужды убеждать меня, стоит быть честным - передо мной и собой. Не для допроса принял я тебя, а если считаешь иначе - иди, - жёстко заключает Фаразон. Он оскорблен: для допроса Арбазана ждала бы иная встреча, и проводил бы его, конечно, не король.

Слова, которые произносит король, принадлежат не ему, и Амандил слышит это отчетливо.
- Ты действительно боишься угрозы с Запада?! - потрясенно спрашивает Амандил. - Но это же... - попросту глупо и нелепо, но так сказать нельзя. - Это не так. Это даже близко не так, Валар и эльфы менее всего хотят лишить нас свободы!
Он все еще потрясен услышанным, но останавливается, услышав жесткие слова.
- Прости меня, - печально отвечает Амандил. - Прости, если я несправедлив. Но я - честен. Перед тобой и перед собой - я никогда не лгал тебе ни делом, ни словом, ни помыслом, и ты знаешь это. Ведь  я люблю тебя, и всегда любил, а любовь и ложь не живут в одном сердце.

- Нет, не боюсь, и доныне не думал о ней, - и жёстко добавляет: - Прежде, чем эльфы с Запада вторглись на мою землю, прежде, чем в мой дворец    стали прокрадываться по ночам,  - король внимательно смотрит на лорда.
- Так что же они хотят? - бессмысленно спрашивать, но все-таки вопрос прозвучал. Да, не хотят отбирать свободу - предпочитают, чтобы люди отдали свободу сами, и тут же забыли,  что скованы.
Слова Арбазана полоснули глубже, чем хочет показать король: привязанность заперта под железным замком и сомнений и отчасти - страха перед властью, которую может иметь над ним Арбазан. Но не должен иметь. Король выше прочих, и все ему покорно.
Так что если Арбазан хотел надавить на него - не вышло,  хотя Фаразон знает, что тот не станет.
- Я помню, - после паузы в пару секунд отвечает король, - помню, поэтому ты здесь, а не внизу.

Намек короля достаточно прозрачен, но Амандил не собирается ничего отвечать. На прямой вопрос - ответил бы.
- От нас - уже ничего, - он покачал головой. - Они приплыли потому, что хотели увидеть Остров и потому, что мы хотели увидеть их. Это просто... память о прежней дружбе, король.
"Ты ведь умел прежде дружить, Калион..."
А он все-таки сумел пробиться, пусть на мгновение. Король промедлил с ответом, и, услышав его слова, Амандил понимает самое страшное: тот не хочет дружбы. Никакой. Боится ее.
- И я благодарен тебе за это, - несмотря на печаль, слова звучат очень искренне. - Прежде ты сказал бы иначе... Мой король, неужели ты стал счастливее, замкнув сердце?
Амандилу безмерно больно видеть, как бывший друг сам одел сердце в броню. Он не понимает, зачем унижается здесь, выпрашивая дружбу, но ради самого Фаразона, запершего себя в одиночестве, лести и лжи, продолжает бесплодные попытки дозваться.
- Я тоскую по прежней нашей дружбе, государь мой. Неужели ты - никогда?

Ар-Фаразон знает, что ему достаточно одного слова Арбазана, чтобы развеять сомнения - но тот молчит, и они сгущаются. Прямой вопрос король откладывает до того момента, когда будет готов к любому ответу. Мысль пока что не идет дальше: что, случись так, никакому слову бывшего друга он тогда уже не поверит.
Эльфы... Инзиладун умер от тоски, дозываясь их: им не было дела (сочувствия к предшественнику в этой мысли нет). Вопрос, почему они выбрали столь "удачное" время, беспокоит. Но Арбазану едва ли есть сказать новое, и он не спрашивает.
Король бросает взгляд на занимающую всю стену драгоценную карту Арды, изготовленную искусным ювелиром еще в ранние времена династии. Хотя меняются очертания государств и владений (сейчас почти все Средиземье - в цветах Нуменора), расширить карту не потребовалось ни разу. Зигур говорил, рамой ограничена лишь малая часть существующих земель, и Фаразон жаждет их. Корабли, куда более быстрые и вместительные, уходят во все стороны, кроме Запада.
Арбазан продолжает наступать. Будь ситуация иной, Фаразон был бы рад встретить его лишь как друга; но Арбазан сам осложнил все, и сделал их первую за десятилетия встречу такой, как она проходит. Что он еще ждал...
Еще он говорит "_мой_ король" и Ар-Фаразону очень хочется верить, что это так. Это - важно до сих пор.
Сочувствие к себе он понять и может, и нет одновременно. Не может и не примет - потому что он могущественнейший из королей, владения которого обширны и богаты, и ничто не способно навредить ему; да - потому что счастья все это не приносит, потому что все мрачнее становятся дни, и все больший непокой изматывает сердце, хотя поводов для радости немало, - но что толку говорить об этом.
Потому взгляд Арбазана лучше вовсе не замечать.
- Я тоскую по другу, - соглашается Фаразон, - но и ты не спешил навещать меня, - обвинения в голосе нет, констатация факта. Король чуть взмахивает рукой: - Я, конечно, помню о причинах.

Король молчит, долго медлит с ответом, и Амандил видит, что подозрения в нем еще живут и бурлят. Но он - пожалуй, впервые в жизни - боится: нет, не приговора, казней он не боялся никогда, отстаивая свои убеждения. Он боится потерять доверие короля, своими руками толкнуть его к Гортхауру. Да, он уже почти ничего не может сделать, но в этом разговоре вдруг затеплилась слабая надежда, согретая встречей с эльфами...
Король молчит и ничего не отвечает на его вопрос, но ответ Амандил видит в глазах: да, Фаразону одиноко. Он смотрит на карту, и это значит, что свое одиночество король станет заливать новой войной... с которой, вероятно, не вернется. Он уже немолод, а там будет Гортхаур, и будет много удобных случаев...
Конечно, он не желает сочувствия. Калион горд, он был горд всегда, с малых лет, и это чувство только росло в нем, как ни пытался Амандил научить его смирению.. .
Но все-таки ему еще нужно тепло, Фаразон хочет его, и в этом - надежда.
- Ты не звал меня, мой король, - Амандил ни в коем случае не обвиняет, просто объясняет. - Стоило тебе позвать меня, и я загнал бы лошадей, спеша сюда. И все-таки я здесь, и ты здесь, и мы наконец говорим, как не говорили много лет, и вопреки всему - я рад, мой король.
Стоило позвать... Изгнаннику ли - приезжать самому без крайней нужды?
Он наконец решается. Смотрит в глаза королю.
- Ты говорил о том, что "в твой дворец прокрались ночью". Я знаю, что ты имел в виду, мой король, - тихо говорит Амандил.

Любой из нуменорцев - кроме разве что совсем мятежных, - загнал бы коней, спеша на призыв государя. От Арбазана он ждет - или ждал - большего, и что бы тот сейчас ни говорил, причина его визита ясна. Обсуждение, впрочем, король не торопит. Ему ни к чему, свое решение он уже принял.
Он слегка приподнимает брови, но все же говорит:
- И я рад видеть тебя вновь, Арбазан.
Лорд долго молчит, и король дожидается, пока тот не заговорит. Он даже встречает взгляд Арбазана. А тот вдруг поднимает тему, уже оставленную ими. Давно ушедшую, хотя сейчас, в разговоре, она и вспомнилась - в контексте. Король молчит, не помогает - но это молчание того рода, которое позволяет говорить.

Амандил отвечает на слова поклоном - для него достаточно глубоким и долгим. Выпрямляется и смотрит в лицо королю. Тот молчит, но взгляд его говорит - "продолжай".
- Я возьму на себя ответственность за это вторжение, - медленно произносит он. - Не я отдал приказ, я не знал о нем, но если бы знал - благословил бы, и я считаю себя ответственным. Белое Древо было слишком дорого мне...
Он чуть разводит руками.
- А плод пророс. Пророчество Ар-Инзиладуна сбывается.

Хотя Фаразон и ждал примерно таких слов, у него все же вырывается резкий выдох - знал, причастен и молчал.
Редко с Зигуром случались споры - судьба Нимлота послужила одним из сильнейших поводов. Слова безумца на троне - Ар-Инзиладуна - нередко оказывались пророческими, и в те - про Белое Древо - Ар-Фаразон верил, по крайней мере тогда, да и сейчас суеверие не избыло себя. Долго он отказывал Зигуру - но сам приказал срубить Нимлот распростершемуся на полу слуге, разъярившись из-за дерзкой кражи. Жалеет? Король не привык жалеть о своих решениях. Пожалуй, рано или поздно Древо все равно было бы сожжено, как знать.
И все-таки Фаразон не слышит ничего, о чем бы он не знал или не догадывался, так что гнева в нем нет - пока.
- Каким же образом сбывается? - задумчиво спрашивает он, смотря на Арбазана.

Король не кажется ошеломленным - что ж, он, наверное, давно догадывался. Амандил снова разводит руками - "у меня уже не та реакция, что прежде... но пришли молодые".
- Пока живо Древо, благоденствует род Короля, - у пророчества множество толкований, и Амандил выбирает самое распространенное и широко принятое. - Древо растет в нашем саду, мой король. Оставь его нам... прошу, - он снова склоняется.

Фаразон смотрит задумчиво, но с долей... нет, не напряжения, но чувствуется, что поднятый вопрос для него значителен.
Странно слышать, что Древо все-таки сохранилось - пусть и не Нимлот, а его дитя, и не в Арменелосе.
Не в Арменелосе.
- И ты понимаешь судьбу Древа только так? - спрашивает Ар-Фаразон. Затем добавляет: - Я верю в твою верность, Арбазан. Но иные рассудят: новое Древо - новый Король, и что ты ответишь на это?

Что король не был разгневан - было видно. Скорее, даже в каком-то смысле... с облегчением услышал, что древо живо.
Амандил кивает в ответ на вопрос, но, услышав продолжение, застывает, глядя на короля даже не с изумлением - с чем-то большим. Откуда-то из глубин поднималось негодование, но где-то вдалеке, ведь король сказал, что сам не верит своим словам, а на первом плане было именно оторопение. Вот уж о чем он никогда не думал - так это о возможности получить трон.
Несколько мгновений Амандил молчит, пытаясь справиться с эмоциями и подобрать для ответа слова, подходящие для разговора с королем.
- Я отвечу на это, мой государь, что подобных мыслей я еще не слыхивал, - в его тоне все еще одно только изумление. Но наследника у короля и правда нет, кроме как из рода Валандиля, и нужно быть очень осторожным. - Прости, мне трудно подобрать слова, настолько нелепо звучит такое для моего слуха. Но, государь, я знаю, что ты веришь мне, и ты сам говоришь - тогда откуда... кто мог сказать тебе такое?!

Арбазана его слова потрясли даже больше, кажется, чем все сказанное ранее; и тем искреннее прозвучал его ответ.
Король пренебрежительно махнул рукой.
- В таком случае - я и слышать об этом больше не желаю, - он рад, конечно, что ответ оказался все-таки таким, какой он желал услышать. - Пусть Древо растет. У тебя... ему будет лучше.
Здесь, в Арменелосе, оно будет абсурдно.
Король вспоминает, что в Роменне сейчас Зигур - но он не должен действовать без приказа, даже если найдет Древо - а преследовать род Валандиля запрещено.

Конечно, Амандил знает - кто. Знает, и король тоже знает, но не отвечает.
- Благодарю, мой король, - он склоняет голову, но поднимает ее тут же. - Пусть растет и хранит благополучие короля, а мы станем заботиться о нем. Если пророчество истинно, то каждый верный королю должен почитать Древо.
Амандил старается быть осторожным в словах, но намек его ясен. Он знает, кто так давно настаивал на сожжении Нимлот...

Фаразон успел разувериться в пророчестве Инзиладуна - ведь ничего не случилось, с уничтожением символа Запада на земле Нуменора.  Благополучие короля не зависит от старого дерева, а с тех пор королевская власть лишь упрочилась. Но поскольку дерево все же было сохранено,  правды он так и не узнал, и теперь не так уверен, как относится к Белому Древу.
- Если пророчество верно, - кивнул Ар-Фаразон, - но равно оно может быть и домыслом. Ты предлагаешь мне судить о верности королю кого-либо по тому, во что тот  верит?

- Все пророчества короля Ар-Инзиладуна сбывались, - ровным тоном возражает Амандил. Но в душе шевелится страшное воспоминание.
«Все, кроме одного». Было одно пророчество, о котором он знал, а Фаразон – нет, и оно еще не сбылось… пока еще – нет. И снова стало жутко, как в тот день, когда он услышал это пророчество – странно, в таких похожих обстоятельствах…
Он так глубоко ранен тем воспоминанием, что почти не слышит вопроса короля.
- Иная вера требует верности королю, а иная – себе самому, - очень осторожно отвечает он. Фаразон знает, он сам учил его: верность королю непреложна, даже если ты не согласен с ним. Учил маленького Калиона, когда правил Ар-Гимилзор. Повторял мятежному юноше, когда к власти пришел Тар-Палантир.
Но все же вопрос веры скользкий, и удар короля был силен.
- И все же о верности судят по делам, государь, - признает он. – По совокупности дел.

Ар-Фаразон спрашивает Арбазана, в чем дело, одними глазами. Тот выглядит почти что испуганным - и король жестом предлагает Арбазану сесть, а чтобы собеседник мог это сделать, сам опускается в королевское кресло. Второе стоит чуть по диагонали впереди,  вблизи, и между ними маленький столик с вином - человеческим и отменным, - и парой кубков. Другое кресло стоит дальше, а жест короля слишком неопределен, без указания на конкретное место.
Поводов для тревоги у Арбазана немало, расстроить его могло даже то, что король усомнился в ценности Нимлот, и он не настаивает на рассказе.
Наливает вино в кубки и один отставляет ближе к Арбазану, затем отвечает.
- Верно, по делам, - кивнул король, чуть откинувшись на спинку кресла.

Конечно, Фаразон знает его достаточно хорошо, чтобы заметить мелькнувший в глазах страх, и смотрит вопросительно – но это вопрос не короля, а человека. На него можно не ответить…
На него нужно ответить, но Амандил не знает, как рассказать, не упомянув и о том, что рассказывать не ко времени, что он и так хранил втайне много лет, вовсе не считая, что другу нужно знать, что сделал для него Амандил.
И уж менее всего он хочет вспоминать об этом именно сейчас, когда сам ждет от Фаразона милости.
- Было одно пророчество, которое и по сей день не сбылось, - наконец отвечает он. – Грозное пророчество, оно пугает меня. Но оно не сбылось и, может быть, не исполнится еще тысячу лет. Король Ар-Инзиладун потому и скрыл его от народа, чтобы не вводить в соблазн.
Не потому, вернее – не только потому. Но и это тоже… ни к чему людям знать пророчества о гибели.
Разговор круто меняется. Король занимает свое кресло, и Амандил, улыбаясь, отходит наконец от двери и опускается в кресло возле него, у стола с вином, беря в руки предложенный кубок.
- Долгих лет государю, - официальный тост звучит неформально, дружески.

- Процветания Нуменору, - отзывается король и, немного отпив, отставляет кубок.
А Арбазан, оказывается, напуган словами Ар-Инзиладуна.
- Что же это за пророчество о гибели, что может ввести в соблазн?  - спрашивает он.

Амандил склоняет голову и пьет вслед за королем. Хороший тост, хотя они разное вкладывают в него.
Что ж, Фаразон, разумеется,  вцепляется в слова о пророчестве.
- Оно не было истолковано, - спокойно отвечает Амандил. – Король Ар-Инзиладун был провидцем, а не мудрецом. Непонятое пророчество – это меч без рукояти, оно опасно само по себе, чем бы ни угрожало.
И ему совсем не хочется повторять все, сказанное Тар-Палантиром, потому что никто не знает, как поймет его слова король.\

- И не нашлось мудреца его истолковать? - спрашивает Ар-Фаразон выбирая слова не случайно. - Я не охоч до слов Ар-Инзиладуна, и если желаешь - мы не станем об этом говорить более.

- И каждый толкует на свой вкус, - Амандил выдыхает и кивает головой. - Благодарю, мой король. В самом деле, тема эта тягостна для меня, слишком много непростых воспоминаний и тревог она вызывает.
Он поставил кубок на стол и провел пальцами по искусной резьбе.
- Может быть, потом я расскажу о нем - но сейчас... слишком внезапно нахлынули воспоминания.

- Конечно, - кивает король .  Пророчества он действительно не любит.

Он переводит дух и молчит несколько мгновений, собираясь с силами. Нужно переходить к главному, к тому, ради чего он вообще приехал в Арменелос, но Амандил еще не уверен, что уже можно.
Лучше не будет. Вперед - и ни единой ошибки.
- Мой король, позволь мне задать тебе один вопрос, - негромко просит он.

Хорошо. Арбазан заговорил, и это хорошо.
- Он жив, - коротко отвечает король, - и под стражей.

Жив. Амандил коротко переводит дыхание, и не скрывая ни облегчения, ни еще не улегшейся тревоги.
- И... что с ним будет теперь?

Король внимательно смотрит на Арбазана.
- А вот над этим я ещё думаю, - ровно говорит король.

Он чувствует, что ступил на смертельно опасный путь. Одно неверное движение - и все рухнет в пропасть...
- Мой король, я принял его как гостя в своем доме, и, как хозяин, не могу не защищать его... я прошу тебя быть... снисходительным, государь.

- Я слышу твою просьбу.
Хотя Ар-Фаразон и продолжает сидеть расслабленно, взгляд его становится жёстким.
- Если ты хотел защитить его - не стоило давать ему и остальным эльфам сойти на берег,  - он помолчал, - Теперь же ты хочешь получить все.

Амандил видит, как напрягся король, но отступить не может.
- Я знаю, государь, что страшно ошибся, но мне уже поздно сожалеть о сделанном, - тихо говорит он. - Я могу только пытаться исправить случившееся. Могу только умолять тебя позволить эльфу уйти с Острова на Запад.

- Остальные эльфы уже ушли?

- Должны были. Я взял с сына слово, что он позаботится об этом, и они собирались подняться на корабль. Но я уехал раньше, мой король...

Даже если эльфы уйдут задолго до того, как Зигур подоспеет в Роменну, Ар-Фаразону они ни к чему.
- Так узнай. Мой гонец отвезет твое письмо - а после передаст ответ нужным людям. Я поверю твоему ручательству - твоего сына, и избавлю Роменну от ненужных поисков, если эльфы уже убрались с моей земли.
Глядя на Арбазана, Ар-Фаразон уже определяет судьбу друга и его гостя.

- Да, конечно. Я напишу, государь, - Амандил склоняет голову. Поиски в Роменне... Нет, он не боится, но это неприятно. Только бы Элендил или юноши не спровоцировали столкновение - точнее, только бы не дали себя спровоцировать...
Он встает и приносит с другого стола перо, чернила и бумагу. Быстро пишет короткую записку: убедиться, что эльфы покинули землю Нуменора, поручиться за это - и, подув на чернила, не сворачивая, протягивает королю, на случай, если тот пожелает прочесть.
Амандил знает, что корабль в безопасности - те должны были с помощью палантиров увидеть происходящее и понять, что медлить им нельзя. Куда больше его волнует судьба пленника.

Ар-Фаразон отклоняет письмо Арбазана - он уже сказал, что поверит его ручительству, смешно теперь читать его письмо. Да и умен князь  - если ему есть что скрывать, не напишет.
Получив записку с печатью лорда, король вместе с еще одной - Зигуру - отдал обе бумаги подошедшему слуге. Если Зигур еще здесь - получит сразу же, если нет - уже в Роменне, ничего страшного.  Город, в любом случае, не помешает встряхнуть.
Когда за слугой закрывается дверь, Ар-Фаразон возвращается к разговору.
- Итак, ты приехал просить меня о снисходительности к прихвостню Валар, - заключает он, намеренно используя обозначение эльфов времен его деда.

К его письму король присоединяет другое - надо думать, своему посланнику в Роменне, который должен был отыскать эльфов. Слуга уходит, и они снова остаются вдвоем. Амандил не сводит глаз с короля.
- Нет, мой государь, - он склоняет голову почтительно. Не только для этого... и это важно. - Я приехал, чтобы говорить с тобой. Но... Я прошу тебя о снисходительности. Прошу отпустить его с миром.
Не о снисходительности - о справедливости, но если Фаразон что-то решил, он не признает, что был неправ. А вот помиловать еще может...

Король чуть усмехается, услышав слова Арбазана, и мало они имеют для него значения - князь совмещает искренне, но в Арминалет его позвал долг перед бессмертным.
Он думает, что велико оказываемое им Арбазану доверие, но чем он больше - тем сильнее будет его гнев, если тот хотя бы в чем-то его обманет или умолчит.
В этот раз Арбазан умолчал - и не боится ни за себя, ни за свой род, почитая неприкасаемыми (так он и было до сих пор), хотя преступление их наказывается смертной казнью.
Арбазана король и вправду готов простить и не желает другу юности смерти; но эльф...
- Ты предлагаешь мне спустить с рук преступление, - чуть сощурившись, он смотрит на Арбазана, - и даже не одно.
Если проще всего преподать урок Арбазану судьбой эльфа - не стоит ли так и сделать?

Амандил отлично видит, что его мольбы мало значат сейчас для короля.
- Только одно настоящее, мой король - нарушение границ, посещение этих земель, - тихо говорит он. Языки... Фаразон знает сам, что это - лишь формальность, он сам когда-то настоял на том, чтобы учить эльфийские языки вопреки закону. - Я умоляю тебя, государь, не разбивай мне сердце, не делай меня негодяем и предателем, нарушившим законы гостеприимства, в собственных глазах. Сжалься надо мной, если не над бессмертным, освободи его; я никогда не забуду твоего милосердия, мой король, мой властитель, мой друг.

Король встает и прохаживается по зале, сцепив руки в замок, а затем назад - к Арбазану. Просьба его сильна, но и гнев короля на эльфа - тоже.
- В чем же будет твое предательство и нарушение законов гостеприимства? - раздраженно спрашивает он. При чем тут это, если кара свершится волей Ар-Фаразона. - Ты сможешь ненавидить меня - или Зигура - как тебе угодно.
А ведь Зигур предупреждал - так под противником он имел в виду Арбазана или кого-то еще? Интересно.
Король останавливается в двух шагах от Арбазана, выдыхает, и говорит уже спокойно.
- Ты ошибаешься, - возражает Ар-Фаразон, - Ном осмелился колдовать в моем присутствии; и тем убил двух моих людей. 
Он не продолжает - Арбазану и так должно быть понятно, что подобное может быть воспринято только как покушение на короля - и никак иначе, даже если умысла подобного и не было. Случалось и такое...

Король встает, и Амандил встает следом за ним, потому что сидеть уже нельзя.
- Я принял его в своем доме - и не уберег, - негромко поясняет он и тут же вскидывает голову, бледнея от очень сильного удара
- Ненавидеть - тебя?! - потрясенно. Амандил мотает головой.
Он не хочет думать, что он почувствует, если Фаразон откажет ему в просьбе. Если казнит Финрода... что ему делать тогда? Ненавидеть друга - немыслимо, но простить такое - еще более немыслимо. Остатки доверия и тепла исчезнут. Ничего не останется.
Следующие новости ударяют поддых. Ном? Убил? Нет. Этого просто не может быть.
- Прости меня, мой король, - тихо возражает Амандил, - но... Ном приехал в эти земли без оружия, без защиты, он не смог бы - это была... случайность...
Конечно, это не оправдание в глазах Фаразона. Но этого достаточно для Амандила, чтобы многое понять... кроме одного.
- Позволь мне спросить одно, - с мольбой говорит он, и чувствуется, что это - не этикетная просьба задать вопрос королю. - Я думал, Нома взяли без сознания, но... Он же могучий чародей, государь, неужели он стал бы убивать стражей...
Амандил осекается.
- Не так. Государь, я скажу иначе: я... я не знаю, что случилось здесь. Я знаю, что было в Роменне, о чем мы с ним говорили, что я видел и слышал своими ушами, но что произошло здесь? Почему Ном творил чары? Когда-то, в давние дни, он едва не одолел самого Зигура, ты же знаешь эту историю... так почему сейчас... Что происходило?
Что-то важное, безмерно важное, о чем он не знал. Но расскажет ли король хоть часть?

Арбазан противоречит сам себе, и всего его слова тем пуще звучат, словно навеянные лживым мороком. Лорд ничуть, ни капельки, не сомневается в эльфе. В его привязанности к бессмертным и Западу нет ничего нового, но как же она утомляет.
Речь у Арбазана, мастера слова,  крайне путаная,  даже последние реплики, когда он уже собрался с мыслями, лишены связи, и в глазах короля даже мелькает на мгновение жалость к этому запутавшемуся в себе человеке.
- Ты ищешь оправдания для Нома, - терпеливо проговорил король, - но даже так,  я скажу тебе. Зигур остановил его, и пусть этого будет достаточно тебе для спокойствия.
А ведь действительно.
- Я мог бы простить его за вторжение; за угрозу мне я уже вынес приговор, - продолжает король, - какие же у меня причины для помилования, кроме как то, что ты просишь меня о том?

Амандил пытается собраться с мыслями. Похоже, здесь, в столице, произошло что-то страшное. Поединок? Сейчас Амандил более всего жалеет о том, что людям недоступно осанвэ - ему нужно знать, что случилось, а король, естественно, не расскажет.
Для спокойствия всего этого явно недостаточно, но удержать себя в руках все равно необходимо.
- Может быть, никаких, мой король, - тихо говорит он. - Если бы Ном повредил тебе хоть чем-то, я бы не смел просить, но ведь он всего лишь пытался защитить свою жизнь, и поэтому я дерзну умолять тебя, мой король, о снисхождении. Он не желал тебе зла и, получив свободу, никогда не причинит его, уйдет на Запад и не вернется, я уверен в этом, и лишь потому - прошу.

- Вижу, жизнь одного бессмертного ценнее для тебя двух человеческих,  - сухо проговаривает король. - Я отпущу эльфа,  отпущу тебя - и разве не рассудят нимрузирим, что вольны презреть законы?

- Я не знал этих стражей, а его знал, - Амандил вскидывает голову и смотрит в лицо королю долгим взглядом.
- Голос мой среди Верных слышен, государь, а я громко прославлю твою милость ко мне. Никто из нас не посмеет нарушить твои законы более, как не посмею и я, помня твое снисхождение. Никогда прежде я не просил о столь великой милости, не осмелюсь просить и впредь, но сейчас, в первый и последний раз - прошу тебя, пощади, прости, сжалься, мой король!

Такая причина Фаразону, по крайней мере, понятна. Король ничего не отвечает,  обходит Арбазана и, слегка наклонившись к низковатому столику, берет кубок и делает долгий глоток. Смакует вкус, размышляя.
Бессмертные вызывают у короля глухую ненависть - того рода, что ведет  к разрыву, а не к преследованию. Конкретно Ном разозлил его своим отношением; конкретно Ном - так ценен Арбазану, что даже неприятно. Ном много сделал в прошлом.
За эльфами стоит Манвэ - и против Амана Нуменор сейчас выступить не готов.
Стоило поговорить об этом с Зигуром. О, невовремя советник вспомнил о спеси, что некогда привела его сюда пленником - каким он оставался, хотя король даровал ему свою благосклонность.
Знания майа сейчас пригодятся - Ар-Фаразон решил побеседовать с ним, как только тот вернется в Арминалет, и мысли обратились к нему.
- Не давай обещаний, которые не сможешь исполнить, - предупреждает король, подразумевая исполнение нимрузирим законов Короля Нуменора. - Ты друг мне, и я прощаю тебя за ослушание и заблуждение, ибо доверяю, что ты ничего не скрыл от меня, - торжественности в голосе нет, - и если эльф действительно не замышлял против меня и Нуменора - я отпущу его.
Стоит ли поговорить с пленником - или оставить того, с кем Ар-Фаразон общаться не желает, на Зигура, король еще обдумывает. Против такого решения играет, конечно, личная заинтересованность мудреца.

Повисает молчание. Амандил смотрит, как Фаразон обходит его, берет со стола кубок и пьет... точно нарочно - медленно. И подавляет желание сказать что-то еще, потому что главное уже - сказано. Видно, что короля разрывают два побуждения... и нельзя шелохнуться, чтобы не спугнуть зарождающееся сомнение.
Обещание свое Амандил намерен выполнить, насколько это будет в его силах - он не сомневается, что к его мнению прислушаются. Но он все же благодарен Фаразону за то, что тот не поймал его на слове.
- Я приложу все силы, чтобы исполнить свое слово, - говорит он.
Прощение короля не так уж важно, Амандил ждет следующих слов... и слышит их. Пусть еще не твердое обещание, но он может понять их именно так, и с души падает огромный камень.
Опустившись на колено, он берет руку короля и прижимает ее к губам.
- Благодарю тебя, государь! Я верил, что в твоем сердце живет милосердие, - в голосе слышится вся мера облегчения. - Я уверен, мой король, Ном поклянется, что не замышлял дурного, ведь это правда!

Поставив кубок, Фаразон с легкой улыбкой взглянул на Арбазана, затем церемонным жестом поднял его, и ответил:
-  В такой формулировке я его клятву не приму, - усмехается король,- но буду рад, если ты окажешься прав.
Если нет... что поделать.
- Это все, Арбазан?

Поднявшись на ноги, Амандил смотрит в лицо королю. Что ж, тот сказал главное - бой еще не кончен.
- Какую же формулировку ты потребуешь, государь? - напрямик спрашивает он. Это было важно...
Похоже, пора уходить, но для Амандила разговор еще не окончен.
- Государь, я хотел просить у тебя дозволения навестить Нома, хотя бы на краткое время...

- Я предпочту услышать его собственные слова,  - отвечает Ар-Фаразон.
Просьба Арбазана настораживает короля.
- Для чего тебе встреча с ним, Арбазан? - прямо спрашивает он, глядя на лорда.

Амандил коротко кивает, соглашаясь с разумностью этих слов.
- Для того, чтобы убедиться, что он жив и... чтобы ободрить его, - совершенно искренне отвечает он, не отводя глаз.

Взгляд Ар-Фаразона мгновенно леденеет.
- Зачем ты пришел сюда тогда, лорд Арбазан, если мое слово для тебя - ничтожно?

Амандил не вздрагивает и не отступает.
- Твоему слову я верю безгранично, мой король, но я не верю Зигуру, и ты знаешь об этом... - он склоняет голову. - Прости меня - усталость и тревога вызвали неосторожные слова. Мне следовало сказать иначе - что он... что Зигур не слишком жесток с давним врагом.

- Ты не веришь в мою власть над ним, - сухо отвечает Ар-Фаразон, - это почти одно и тоже.  Впрочем...едва ли сейчас время возвращаться к этой теме.
Гнев на Зигура еще не полностью прошел.
- Эльф находится на правах преступника и пленника, - пожимает плечами король, - но он жив. Я не интересовался его делами после нашей встречи, но дам тебе знать, что с ним все в порядке.

- Я верю в твою силу и власть, мой король, - ничего другого Амандил ответить не может.
- Благодарю тебя за это, государь... - он быстро размышляет, можно ли настаивать или это слишком опасно.
- Ты сделал для меня столь многое, что дерзко с моей стороны добиваться еще хоть малости, - признает он. - Я и не посмел бы, но я растревожен, лишь для успокоения я попросил о краткой встрече, мой король.

- Насчет возможности встречи тебе сообщат позднее, - отвечает, кивнув, Ар-Фаразон, - поэтому, думаю, будет удобнее остаться во дворце - тебя проводят в твои покои.
Это другие покои, не те, что много лет назад предоставлялись лорду Андуниэ, но не менее богатые.
- Если это все, можешь идти.

- Благодарю, мой король, - он кланяется в пояс. Теперь надо перевести своих людей к своим покоям... и быть начеку круглые сутки. Во дворце немало людей Зигура.
Амандил молча выходит из королевского кабинета и направляется вслед за слугой в отведенные ему комнаты

Вглядевшись в лицо эльфа, Ар-Фаразон все же понял - тот страдает. А песня... странный способ отвлечься? От тихого голоса по спине - неожиданно - пробегают мурашки. Мучение Нома не приносит никакого удовлетворения - в общем-то, он никогда не испытывал радости от самой жестокости, всегда интересуясь лишь эффективностью и результатом.
Король вспомнил недавние слова бывшего друга.  Если случится эльфа отпустить - истязать ни к чему, если все же замышлял зло - никогда не поздно. Он отступил от окошка, размышляя, есть ли смысл с Номом говорить.
Тихих шагов Зигура Морской Владыка, как всегда, не услышал - так что несколько удивленно обернулся уже на его голос, не уступающий по красоте голосу Перворожденного. Король кивнул.
- Но охраняют его люди - так что, полагаю, ты сумел обезвредить его, - усмехнулся Ар-Фаразон. Кроме того, Наследник Эарендила - не любой из людей, хотя физическую свою уязвимость государь понимал. Неважно, кого ранить, - потечет кровь. Даже у майа.
-  Снимите, приведите в порядок и... - король прикинул состояние эльфа после того, как его проволокут по всем лестницам и ступеням, что вели в тронный зал и его кабинет, - я поговорю с ним здесь.

Кажется, Ар-Фаразон ничуть не удивился, увидев его здесь. Наверное, верил во всемогущество Советника. И то: окажись тот сейчас уже в Роменне - не иначе, как чары позволили бы добраться до столицы.
Приказ он выслушал молча, всё с той же почтительной улыбкой на лице. С момента приезда в Нуменор он не уставал натягивать  эту улыбку на лицо, используя её, как маску,  словно лишнее подверждение рабской преданности великому королю Ар-Фаразону. Но эта улыбка обезоруживала больше, чем любая хитрость, и не стоила  Саурону ни гроша.
Он позвал начальника стражи и распорядился, наградив верного служаку коротким, многозначительным взглядом. Тот ответил таким же, понимающим, и Саурон довольно усмехнулся: верного он человека себе подобрал…
Только распорядившись, Саурон соблаговолил ответить на вопрос Фаразона.
-Государь,-проговорил он негромко.-Не путайте стражу, кишмя кишащую в коридорах - и монарха, одного-единственного, на всю страну. Стражи служат вам не за страх, а за совесть. Они привыкли рисковать жизнями. Риск - их профессия. И каждый из них, не задумывается, отдаст свою жизнь за Вашу!
Тут в глазах Саурона мелькнул огонёк - ибо мысль, которая пришла ему в голову, была до гениального проста и почти беспроигрышна. Главное - не выдать себя раньше времени. А эльф не должен покинуть пределы этого подземелья.
Он подождал, пока начальник стражи не доложит о выполнении приказа, заглянул на всякий случай в камеру сам, скользнув рассеянным взглядом по распростёртому на полу эльфу. Склонил перед Ар-Фаразоном голову:
-Всё сделано по вашему приказу, мой государь...

Проблема была в том, что Ар-Фаразон видел, как понятия, что такое хорошо, Валар и эльфов отличались от людских. Эльфийское благо... Забавно. Он уже хотел было ответить, когда неожиданно заговорил Зигур, про присутствие которого Ар-Фаразон уже и не думал. Король нахмурился, продолжая смотреть на эльфа.

Зигур не лгал и не заставлял сомневаться в нем, поэтому его словам он был склонен верить, а после оценивать (а не наоборот - оценивать и решать, верить или нет). Выяснять прямо сейчас он не собирался, так или иначе.
Предубеждений в отношении эльфов и без того было предостаточно - так что речь  Зигура ложилась на хорошо подготовленную почву, созвучная мыслям.
И все-таки эльфы никогда не вмешивались прежде - слишком высокие, слишком надменные, чтобы их хотя бы сколько-то заботила человеческая жизнь. И все-таки про Нома он знал немало, чтобы помнить, что жизнь он свою окончил как раз тогда же от руки Зигура.
Амандил точно ничего не замышлял, а эльфы? зачем все-таки нагрянули эльфы? им, конечно, было бы удобнее иметь на престоле кого-то такого же фанатичного, как Ар-Инзиладун, Тар-Палантир. Не сильного и властного Ар-Фаразон, способного держать в своих руках все Средиземье - и сделавшему эльфам большую услугу, избавив их от злейшего врага бессмертных, с которым они все-таки никак не могли справиться без людей.
И все-таки предположение Зигура, что эльфы вознамерились посадить на трон ставленника, звучало слишком поразительно и даже смешно - никаких шансов, что подобное могло сработать при жизни Ар-Фаразона. Бездарная вышла бы попытка, и все-таки такого абсурдного расклада Фаразон не исключал. Но уж больно глупо попался эльф, а получив доступ к Фаразону - все нес околесицу.
И все-таки плод Белого Древа, нагрянувшие даже  в Андуниэ, а в Ромэнну эльфы - это правда было странно. Память для Нома - те дни, когда Нуменор преклонился перед Западом.
Детали деталями, и без учёта прошлого с общей сутью Фаразон вполне мог согласиться, потому что, в его глазах, Валар (а вкупе с ними и эльфы) хотели бы видеть людей слугами, да только были не в силах больше. 

- Похоже, Зигур утверждает, что мне следует опасаться за свою жизнь, - усмехнулся король. Королей Нуменора еще никто и никогда не убивал, а Ар-Фаразон, конечно, не собирался быть первым. И все-таки ему была невероятна такая мысль, что кто-то действительно осмелится напасть на него, могущественнейшего из королей, - каждый раз удивлялся. - Говори, - разрешил он Финроду заговорить.

Сама Ар-Фаразона оставался пассивен.

Иной реакциии на свои слова кроме как смеха Гортхаур не ожидал. И всё же… Всё же смех пленника уязвил его.  «Моя недоработка,- подумалось мрачно.-Надо было отдать приказ обработать его посильнее. Чтобы уж наверняка… Но кто же знал, что наш королёк так сентиментален и так  полагается на мнение Амандила?»
Он ничего не сказал, не желая повторять давнй ошибки и давить на Ар-Фаразона сейчас, когда тот колебался между эльфом и майа. На стороне эльфов был Амандил - давний приятель, дядька, воспитатель… На стороне Саурона - только его влияние на короля и возможность воздействовать на уровне осанвэ.
Он не диктовал королю свою волю - как можно! Только на уровне чар, благодаря открытому аванирэ правителя, потихоньку подталкивал того к мысли о необходимости недоверия  к эльфу. Эльфы ставят себя выше людей. Эльфы не гнушаются тасовать людских правителей, как колоду карт. Эльфы  способны на человекоубийство. Особенно этот,  стоящий сейчас перед правителем...