Лютиэн была сильной. Неоднократно приходилось. Тем, что Берен был сейчас с ней, она только доказала это. Ей не хотелось ничего, она хотела только спасти Берена, так героически рискнувшего своей жизнью. Был еще и второй раненый, которого Финрод назвал Феанором. Впрочем, он интересовал Лютиэн куда меньше. Она, конечно, знала, кто это, но бросать его в их планы не могло входить. И вот сейчас у них двое слабых на руках - если один хоть иногда приходит в себя, может передвигаться, то второй так и не открыл глаз.
Лютиэн спала мало, предпочитая отдавать все внимание Берену. Она не желала отходить от него ни на минуту. И именно поэтому, когда Финрод сказал ей, что надо бы поспать, дева лишь с горечью улыбнулась. Может быть, чуть позже... Она отпила из фляги, но совсем чуть-чуть, экономя воду.
То, что произошло дальше, ее заинтересовало. Лютиэн нетерпеливо смотрела на Финрода, ожидая объяснений и каких-то комментариев.
- Эльфы... Они должны нам помочь! Кем бы они не были - они обязаны нам помочь! Тем более, если это - из владений сыновей Феанора... - она посмотрела на бессознательного пленника, а потом вновь на Финрода.

Дагор Браголлах наглядно показала, насколько обманчивым был мир, павший вместе с чёрной золой на некогда зелёный Ард-Гален, ставший с тех пор выжженной чёрной пустыней – и как недалёки были нолдор, уверовавшие в собственные силы настолько, что позволили себе расслабиться и потерять всякую бдительность. За это приходилось платить – и платить жизнями.
Конная разведка из Химринга объезжала границы Анфауглита там, где удушливая пустыня переходила в каменистую, безжизненную равнину на границе с Лотнанном – гром со стороны Тангородрима сильно обеспокоил их, и не грядёт ли новая Браголлах?
Со стороны Ангбанда досюда иногда добирались бежавшие пленники – редко, ужасно редко. Их сторонились – на них чёрным проклятием лежала печать северной твердыни и они несли за собой лихо – но в Химринге их привечали. Маэдрос, прошедший все ужасы плена, не мог отказать несчастным в помощи. Им давали кров, лечили, выхаживали, а после они были вольны решать, оставаться ли им здесь, среди верных старшего Феаноринга, или же возвращаться к своим родным. Как правило, выбирали первое – то ли из благодарности, то из страха быть отвергнутыми.
Зоркие глаза разведчиков издалека увидели измученных пленников, прятавшихся за валунами и изо всех сил пытавшихся привлечь к себе их внимание. Отряд разделился – часть осталась на прежнем месте, другая – выехала вперёд по направлению к измученным эльдар. Наверняка те же несчастные, что иногда сбегали из копей и застенок вражеской твердыни. Но морок – или гибельные миражи – были нередким явлением в этих проклятых местах, где песок и камень горели под ногами.
Разведчики приблизились к эльдар. Измученные, в ободранных одеждах, с серыми от пыли лицами – странная компания из эльдар, человека и огромного пса, бывшего когда-то в дружбе со средним сыном Феанора. Самого кузнеца, лежавшего ничком, не узнали, не вглядывались – для всех он был давным-давно мёртв.
Нолдор с настороженностью относились к сбежавшим пленникам, страшась обмана и вражеского морока, однако в Химринг они доставляли всех, а среди этих был тот, чьё лицо они узнали сразу, несмотря откровенно жалкий вид эльда – Финрод Фелагунд, в недавнем прошлом Владыка Нарготронда.
- Владыка Финрод? – с нескрываемым удивлением вопросил эльф. Им было известно, что он отправился вслед за своей клятвой на помощь человеку и попал в плен – но вот что он выжил…  Нолдо спустился с коня и, нахмурившись, окинул быстрым взглядом всех беглецов. Кто они и как они здесь очутились, что пережили – узнают позже. Эльф обернулся и жестом руки подозвал своих товарищей, которые тут же спустились на землю и подошли к раненым, чтобы помочь им взобраться на лошадей.
- Лорд, вам помочь? Финрод выглядел сильно ослабевшим, но на фоне остальных он выглядел как-то живее.
Девушка же казалась сильно измученной и уставшей, но серая пыль не могла скрыть её удивительной красоты. Её бережно подвели к коню и помогли забраться в седло перед всадником. Раненого Берена и ещё одного бессознательно эльда так же аккуратно подняли на лошадь. Всадники взобрались в свои сёдла и крепко обхватили раненых, дабы те в пути не соскользнули на землю.

Отредактировано Маэдрос (2015-06-08 17:14:46)

Маэдрос отпустил руку кузена и смерил его долгим, пристальным взглядом – он не понимал, к чему  ведёт Фелагунд. Нолдо сделал пару шагов по направлению к неизвестному пленнику, но остановился – по одну сторону от него стояла дочь Тингола. Не надо быть семи пядей во лбу и не надо искать вестей, что стекались со всего Белерианда, чтобы понять, кому навеки отдано сердце прекрасной девушки. Её взгляд был полон любви и непокоя – она с тревогой глядела на искалеченного эдайн. Только сейчас Маэдрос приметил, что у того отсутствует кисть руки – как и у него самого. Феаноринг задержал взгляд на королевне Лютиэн. Он никогда её прежде не видел – лишь слышал о редкостной красоте дочери Тингола и Мелиан. И правдивы были те слухи. Если она была столь прекрасна сейчас, то какой она была до своего отчаянного поступка, в пору мира и покоя? Все приветствия Маэдрос свёл до одного лишь поклона головы – хотя смотрел он на девушку с уважением и сдержанным восхищением. Решиться на такое не могли мужи, а тут – дева.
- Я рад встрече с тобой, королевна. Если вам что-нибудь будет нужно, говорите. Вас всех поместят в одну палату.
Маэдрос шагнул вперёд, по направлению к пленнику. Его лицо было спокойно, но губы поджаты. Как странно – ничего внутри не содрогнулось, словно он не чувствовал родной крови. Феаноринг был даже немного заинтригован – иначе Финрод не просил бы его, этот пленник был кто-то из их общих знакомых, давно сгинувших в застенках Ангбанда, а таких было немало. Маэдрос легко коснулся подбородка эльфа и, не сжимая пальцев, чуть приподнял его лицо, чтобы разглядеть черты… И тут его словно громом поразило – Феаноринг резко отдёрнул руку и шарахнулся назад. Глаза расширились, брови нахмурились – Маэдрос не поверил тому, что увидел. Он метнул в Финрода грозный – что это ещё за шутки?! –  недоуменный взгляд.
- Этого не может быть… - глухо процедил нолдо сквозь плотно сжатые зубы.
Лицо эльда постарело, прежние гордые черты потускнели, заострились – но он узнал бы их, пройди хоть сто тысяч лет. Этот эльф напоминал страшную копию его погибшего отца – или всё-таки не погибшего? Маэдрос всегда держался начеку, он бывал недоверчив и подозрителен – и сейчас он сам себе не верил, не верил тому, что только что увидел – но где-то внутри он как никогда хотел поверить в чудо и в то, что его отец всё-таки жив. Но как? Почему? Не он ли своими собственными глазами, истерзанный пытками в застенках Ангбанда, видел, как жестоко расправились с Феанором? Как жестоко они ошиблись тогда с братьями, попавши под морок и решив, что их отец пал в Дагор-нуин-Гилиат! Он дважды видел смерть отца – и пытки были ничто по сравнению с этой мукой! И вот теперь снова – ещё одна пытка – борьба неверия с искренним желанием поверить в чудо. Маэдрос закусил губу и постарался взять себя в руки. Возможно, он мог ошибиться – или на этом пленнике лежат чары Моргота, заставлявшие его принимать желаемое за действительное? Или же… Нолдо вновь приблизился к эльфу, что сидел на лошади, поддерживаемый разведчиком. Феаноринг хмуро свёл брови к переносице. Он хотел приказать первым отнести его в лазарет – но слова вырвались другие, совсем другие. Маэдрос тихо коснулся ладони пленника и сказал на квэнья – с плохо скрываемой надеждой в голосе:
- Atar?...

Келегорм все время пребывал в скверном расположении духа. Потерял Лютиэн, изгнан из Нарготронда, лишился любимого пса. Ничего не ладилось.
Он уже даже не охотился - настолько плохим было его душевное состояние. Иногда он встречал сбежавших пленников Врага или отбывал с разведкой.
Вот и сейчас, в порядке развлечения, Келегорм вышел из крепости, чтобы посмотреть, кого доставили на Химринг в этот раз.
- Кто у нас тут сего...
Слова застряли в горле. Келегорм узнал всех, кроме бессознательного эльда: он не слышал обращения Маэдроса к нему. Охотник замер, не желая верить своим глазам. Она снова здесь. Келегорм очаровался ею вновь, ведь даже в запыленной, порванной одежде, с остриженными волосами она была прекрасна. Но очарование и благоговение моментально сменил гнев: Лютиэн посмела привести сюда своего Берена! Он не сгинул, он жив, хотя и плох. Турко стиснул кулаки. И Финрод был здесь. Вид кузена вызывал горечь. А еще здесь был Хуан, и Келегорм помрачнел. Он смерил пса взглядом. Пес не принял поступков хозяина, приняв собственное решение. По сути, Охотник не имел права его винить за это. Феаноринг стоял, переводя взгляд с Маэдроса на Финрода, на Берена, на бессознательного эльда, не желая встречаться глазами с дочерью Тингола.

Отредактировано Келегорм (2015-06-09 13:50:27)

Ещё и был прикован возле самого чёрного трона… Лицевые мышцы напряглись от осознания этого факта – прикован, как какой-то загнанный зверь, унижен, повержен! Сомнений больше не оставалось. Маэдрос чувствовал родную для него фэа – как плоть от плоти, кровь от крови – такую же пламенную и непокорную, как и у него самого, только сильнее, в разы сильнее. Он пробыл в плену несколько десятков лет, отец – сотни… В груди Феаноринга заклокотал гнев, подобный вот-вот разразившейся буре, гнев и злость – на Моргота, на себя, на братьев, что они были так слепы и позволили Врагу одурачить себя, тем самым обрекая Феанаро на бесконечно долгие годы страданий, мук и унижений. Маэдрос молчал. Обходиться без правой кисти он уже давно привык, потому нолдо без особого труда снял с лошади исхудавшее, иссохшее тело, больше похожее на скелет, обтянутый серой кожей – что состарившийся пергамент - и взял его на руки. Феанор совсем ничего не весил – страшно лёгкий. Наверное, таким же был и он сам, когда Фингон снял его со стены Тангородрима.
Маэдрос повернулся лицом  к беглецам. Он бросил быстрый взгляд на Финдарато, Лютиэн, даже на Берена – и в его взгляде сквозила – да, благодарность. Сдержанная, без лишних слов и жестов – но искренняя и безграничная благодарность. Нолдо не отпускал отца, он сам решил отнести его в лазарет и взять над ним опеку, следить за его выздоровлением – он надеялся, что ему ещё можно будет помочь. Целитель из Маэдроса был неважный, но оценить состояние пленника он мог довольно точно – и такого измождённого он ещё никогда не встречал за всю свою жизнь. Нолдо приблизился к брату, но, проходя мимо него, остановился – и поднял глаза на Келегорма. Он заметил, как ощетинилась шерсть на спине Хуана, стоило только Прекрасному появиться во дворе, и как тот встал между ним и королевной. Заметил Маэдрос и красноречивый взгляд младшего брата, направленный на Берена и Лютиэн.
Феаноринг сурово поджал губы. Он метнул в Келегорма строгий, требовательный – и даже угрожающий взгляд. Не хватало ему ещё тут разборок! Маэдрос не любил выносить сор из избы и устраивать выяснение отношений со своими чересчур резвыми братьями на чужих глазах – поэтому он обратился к брату по осанвэ.
«Я беру их под свою защиту, Турко. Вздумаешь мстить – значит, пойдёшь против меня и моей воли. Помни об этом».
Маэдрос был лаконичен – но предельно ясен. Пока пленники не оправятся, никаких претензий и никаких расспросов он вести не станет – хотя про Сильмарилл Феаноринг вовсе не забывал, как могло показаться на первый взгляд, но кроме Камня были и другие важные вещи.
- Скажи, Келегорм, ты же узнаёшь его?... – тихо добавил Маэдрос, кивая на измученного эльда в своих руках

Добрались быстро и без происшествий. Можно даже сказать, с удобствами: поделились водой - роскошью для них.
Они добрались до крепости, где их встретил сам Маэдрос, старший сын Феанора. Он был высок, хотя и не так, как отец Лютиэн. В глаза бросался цвет волос и правая рука. К этому эльда Лютиэн испытывала симпатию.
К ней обратились, соблюдая все титулы, от чего Лютиэн дрогнула. Их-то компания давно отбросила официоз в общении друг с другом. Девушка склонила голову.
- Благодарю вас, Маэдрос Феаноринг. Благодарю за то, что вы приняли нас.
Дальше не ей уже стоило. Финрод с Маэдросом разбирались с четвертым в их отряде. Кажется, Маэдрос признал отца. В трогательную сцену ей вмешиваться не хотелось, тем более Берен подал голос. Лютиэн стремительно бросилась к нему.
- Все хорошо, Берен, хорошо. Мы в безопасности. - она погладила его по голове. Лютиэн понимала, что надо предоставить его лекарям, но отпускать его от себя не хотелось.
Вышел Келегорм. Хуан насторожился, Финрод тоже. Лютиэн сделала жест рукой: она не боялась феаноринга. Она уже ничего не боялась.

Однако при появлении Келегорма ощетинился не только Хуан – Финрод выступил вперёд, прикрывая собой своих друзей, и положил ладонь… на рукоять клинка. Маэдрос скользнул внимательным взглядом по руке Финрода и напряжённым лицам того и другого. Фелагунд никогда не поднимал меча на своих сородичей – даже на Первый Дом в годы их предательства – но тут… Это было, как минимум, странно. Он будто стремился оградить собой Берена и Лютиэн – готовый защищать их от Келегорма. Маэдрос не понимал, по какой причине – случай в Бретиле был ему неизвестен – но он обладал достаточно острым умом, чтобы заподозрить неладное. Да он и тогда это заподозрил, когда братья прибыли в Химринг вдвоём на одной лошади, а Куруфин без своего кинжала, лука и кольчуги – которые, кстати, внезапно оказались в руках беглецов, помимо последней. Вот, значит, как… Не зря он тогда не поверил отговоркам братьев – хотя те и прилагали всё своё красноречие в попытках убедить Маэдроса.
По всей видимости, между ними что-то произошло, о чём он не знает – и произошло такое, что заставило Финрода схватиться за клинок. Хорошо, что он так и не высвободил меча из ножен – впрочем, Маэдрос не позволил бы ему этого сделать. Он привечал пленников, но никому не позволил бы поднять меча здесь, в Химринге, и тем более на своих братьев, какими бы они ни были. Хорошо, что всё обошлось – и без его вмешательства.
Келегорм откликнулся на просьбу брата – он узнал ЕГО! Охотник не скрывал своей радости, Маэдрос же держал её в себе – но он тоже был безмерно рад и счастлив. Феанор был слаб, но его взгляд по-прежнему оставался ясным и твёрдым. Он еле слышно прохрипел что-то похожее на его, Нэльяфинвэ, краткое имя на квэнья. Голос Феаноринга дрогнул – но дальше звучал спокойно и тихо, он стремился ободрить отца, ведь теперь тот – свободен! Маэдрос, конечно же, говорил с ним на Высоком наречии.
- Да, отец…это я – а ещё Турко. Он тоже здесь, - коротко сказал Феаноринг.
Обернувшись, он молча кивнул своим верным. Бывших пленников отвели в лазарет и расположили всех вместе в просторной палате. Феанора же Маэдрос поместил отдельно.

Отредактировано Маэдрос (2015-06-10 13:32:02)

Он не хотел смотреть в окно, боясь быть замеченным, но любопытство брало верх, и он все так же выглядывал во двор. Вот выскочил Турко, замер, напрягся Хуан, Финрод. Что ж, Бретиль не забыт честной компанией. Впрочем, феанорингами он тоже не забыт. Еще свершится месть, еще обиженный род Феанора даст о себе знать. И не важно, станет ли на пути Финрод, Хуан или кто-то другой: такого оскорбления Курво простить не мог.
Турко и Нельо склонились над эльда, вглядываясь в него. Громкий крик Охотника был услышан еще раньше, чем осанвэ. Что это такое? Отец?... Куруфин слетел по ступеням вниз, забегая в комнату, куда принесли отца. Он ощутил себя вновь маленьким мальчиком.
- Atar... Нельо, Турко, что с ним? - Атаринкэ не мог справиться с эмоциями. Он не задумывался, что Феанор может нуждаться в покое. Искусник выхватил из рук слуги чашу с водой и сам поднес ее отцу. Сомнений не было - это он. Прямо-таки детская радость накрыла Куруфина.
- Atarinya... Ты жив!

Когда Берена уложили на кровать в выделенной им комнате - в лазарете, как видно - Лутиэн попросила принести сюда всё, чтобы вымыть раненного. Целитель помог ей сделать это быстро и безболезненно для ослабевшего Берена, а потом предложил помочь с перевязкой, но она покачала головой.
- Нет, благодарю вас, но я справлюсь и сама, - искусству голодрим Лутиэн вполне доверяла, но хотела сама позаботиться о женихе.
- Как ты себя чувствуешь? - спросила она, стоило целителю уйти. Убедившись, что всё в порядке, она предупредила:
- Я отойду ненадолго, если ты не против - вымоюсь и сменю платье.
Вернулась Лутиэн и правда быстро - в чистой одежде, с ещё мокрыми волосами - села на край постели Берена и принялась менять повязку на ране, промывая и обрабатывая её.
- Мы на Химринге, - ответила она на вопрос. - В лазарете.
Хуан устроился возле кровати, положив морду на край постели. Он как будто спал, но на самом деле - сторожил. Не удержавшись, Лутиэн погладила его по белой, влажной шерсти, и хвост тут же заходил по полу, стуча и требуя продолжения.
- Я думаю, здесь нам помогут и не навредят.

Они ещё немного посидели, а потом уснули оба - впервые за много дней почти спокойно. К удивлению Лутиэн, проснулась она довольно рано - сказалась привычка подниматься с солнцем. Им принесли завтрак, но больше не беспокоили - заглянув в смежную комнату к Финроду, она увидела, что он спал глубоко, явно отсыпаясь за долгий путь.

- Они? - Лутиэн не сразу поняла, кого имеет в виду Берен, потом кивнул. - Да, правда. Впрочем, они заняты отцом и вряд ли потревожат нас.
Она видела, как сыновья отреагировали на возвращение пленника, и ощутила жалость к Келегорму, хотя никаких иных тёплых чувств не было и быть не могло.
- Спасибо... - только и ответила она, гладя волосы Берена. Его и усыплять не нужно было - сам заснул.

Утро принесло с собой солнце - не по-весеннему холодное здесь, в северных горах, но всё-таки ясное, и Лутиэн отворила окно, впуская в комнату воздух и ветер.
- Доброе утро! - Лутиэн улыбнулась светло, оборачиваясь на голос.
- Предупреди, если станет прохладно, хорошо? - попросила она Берена, возвращаясь к постели - раненного могло знобить. - Как ты себя чувствуешь?
Главное - кажется, понемногу начал осознавать себя. Это означало, что выздоровление близко, худшее позади.

Куруфин запрещал ему это делать. Наверное, вполне обосновано, да вот только что ему до его аргументов, убеждений, просьб, приказов? Он бы посидел с отцом, да вот проблема в том, что отца тревожить запретили, а сидеть на одном месте Турко не мог - на то и Стремительный.
Курво настаивал на том, что надо поговорить с Майтимо, изложить ему все, что произошло, только вот добавить чего-то там, что-то заменить, что-то добавить... В общем, Келегорм не упомнил: в одно ухо слова брата влетали, в другое вылетали. Пусть умный младший брат делает все, что захочет, а он будет поступать по-своему. Раз к отцу попасть нельзя, Турко решил, что пойдет к другим приезжим.
У двери лазарета он остановился, думая с минуту, к кому бы зайти. Впрочем, решение пришло самим собой: пусть с Финродом сам Курво разбирается, у них отношения вообще донельзя нежные, они безмерно любят друг друга; а он лучше к Лютиэн зайдет, полюбуется на нее еще раз.
Как-то не подумал Келегорм, что там еще Берен и Хуан, которые видеть его вообще не хотят. Что ж, увы, Третий сын Феанора особо сильным умом и дальновидностью не отличался. Действовал так, как ему в данный конкретный момент хотелось. Поэтому он зашел в лазарет к Лютиэн и Берену. И тут же замер на пороге, пораженный красотой девушки. Он видел ее далеко не первый раз, но все так же удивлялся этой необычайной прелести.

- Буду- Берен кивнул.
Он не был голоден,как ни странно. Может быть,потому что лихорадило. Но не хотел огорчать любимую отказом, а еще - понимал, что ему нужно как можно скорей встать на ноги.
- Похоже...выбора у нас нет.
Вот еще и поэтому. Оставаться тут Берен не хотел. И знал, что Лютиэн тоже не хочет этого. И только его рана мешает им покинуть Химринг. Значит, нужно, чтобы она поскорей зажила. Хотя бы до такой степени, чтобы можно было сесть на лошадь и уехать.
Дверь распахнулась, впуская в комнату того, кого адан хотел бы видеть меньше всего на свете. Келегорм. Кто бы сомневался, что он сюда явится. Не поздоровавшись, феаоринг уставился на Лютиэн.
Берен, слегка нахмурившись, молчал. Показывать пример вежливости и первому приветствовать незваного гостя он не собирался. Много чести.