Остроухий сдержал слово и устроил ей встречу - Тхуринэйтель ждала у шатра, пока Крылатому докладывали  о ней. Она чувствовала его присутствие и его музыку - значит, и он слышал её. Значит, не сюрприз.
Тхуринэйтель вошла в шатер кошачье-грациозно, сделала легкий реверанс - и тут же ощутила полную неуместность своего поведения. Ожидая разноса от Мелькора, она могла кокетничать и улыбаться - это было смело. Здесь - нелепо.
- Крылатый, - посмотреть ему в глаза майэ не решилась. Страшно было от этой синевы и кружилась голова, как у сотворенных высоко в горах.
В горле пересохло.

В шатре было почти пусто - стол и стулья для совета, да и все; и только лазурный шатровый купол, не нуждающийся ни в каких украшениях; а знамена, чистейше белые, реяли снаружи.
В общем, сразу становилось ясно, что шатер этот, хотя и зовётся шатром Эонвэ, нужен, на самом деле, не ему.
Даже сдерживая свою силу и ступая по земле, как всякий воплощенный, майа не привязывался к ней - и фана оставалась только фана. Прекрасной, сияющей, лёгкой - пусть в доспехе; как пронизанный солнечными лучами ветер, или быстрая птица,  черты лица, синих глаз или светлых волос и вовсе неважны.
Он слышал, конечно, сестру, и слышал её намерение, хотя и не мог ведать помыслы; она пришла не сражаться, и оружия не было и с Эонвэ.
Он смотрел на неё, сожалея - и не испытывая жалости или снисхождения или гнева.
- Ты пришла сама. Парящая - или Тхуринэйтель?

Кажется, Эонвэ глушил свет - но бил он ярко.
Тхуринэйтель подавила желание заслониться ладонью от этого света; но она была сбита с толку до такой степени, что даже не огляделась, вопреки привычкам разведчицы.
- Пришла, - голос звучал не так уверенно, как хотелось бы, а вопрос оказался неожиданным и сложным.
- Я давно не Парящая. А от Тхуринэйтель я бежала, - наконец ответила она.

Он помолчал и чуть приглушил свет, хотя он и так был лишь немногим ярче, чем для эрухини.
- Ты это ты, потерявшаяся сестра, - не без печали. - И пути все ещё открыты для тебя. Но побег сама от себя - только иллюзия, такой же ложный путь.

Она задохнулась, ловя воздух.
- Чего ты хочешь от меня, старший? Чего ждёшь?

- Важно твоё желание.
Эонвэ лишь качнул головой.
- Волей Владыки и его властью, отступившаяся, я приказываю тебе вернуться в Валинор и предстать перед Владыками. Это - Путь для тебя, Парящая.

Тхуринэйтель опустила веки. Ей было страшно - отчаянно страшно идти туда, в чужой, непонятный для неё и незнакомый Валинор. И куда страшнее было посмотреть снова в лицо Владыке, которого когда-то она звала Учителем.
Чертоги Мандоса. Долгие годы.
А может быть, сразу уничтожение?
- Я не могу, Крылатый! - выдохнула она и упала на колени. - Я не смогу! Мне страшно!
Какой смысл прятать страх, если он очевиден?

Печально было то, что сделала с собой сестра.
- Если бы сейчас ты взлетала первый раз, сестра, ты бы испугалась, - сказал он безжалостно, - но сейчас ты знаешь силу своих крыльев. Но сердец и мудрости Владык ты не знаешь. Скажи... Почему ты пришла?

Она запрокинула голову.
- Знаю, - выдохнула Тхуринэйтель. - Я помню Первую Войну. Я помню мощь и силу, я сражалась, а после пряталась. Я боюсь заточения, я боюсь гибели!
Она замолчала, пытаясь ответить честно - себе ответить, потому что себе лгать нельзя, и брату - тоже было невозможно.
- Потому что не могла больше быть там. Я задыхалась и искала выхода.
А я сижу, думаю, какая ты молодец, усердно учишься))))

- Ты помнишь _мощь и силу_, - повторил её же слова Эонвэ.
- Выхода из чего?

- Не знаю, - она помотала головой. - Из темноты. Из духоты. Когда я уходила, я не хотела оказаться так и там!

- Но помнишь ли остальное?
- А что ты хотела?

- Помню... - ей казалось, она помнит. Только страх был сильнее. Страх довериться тому свету, который слепил и карал.
- Свободы. Полёта. Пламени. Борьбы. Игры на острие. А получила - оковы и тьму...

- Помнишь?
Он подошёл к ней и поднял с колен.
- Таков путь.

Тхуринэйтель встала на ноги, уцепившись за его руку.
- Я не хотела оставаться там и сбежала. Предала, да. Но я не могла иначе. Я не шкуру спасаю... не только её.

Он молчал.

- Брат! - она сжала запястье Эонвэ. - Я не хочу... я не хочу умереть. Я уже теряла фана, мне страшно!
Тхуринэйтель собиралась, придя в шатёр, торговаться, предлагать свои знания - но даже не рассудком, а чутьём понимала - это глупо, беспомощно и только навредит.

- Владыка Манвэ должен судить тебя. В этом твоя надежда. Я лишь могу сказать, что Владыка - не Отступник, и если ты вспомнишь это - для тебя будет потеряно меньше, чем сейчас, сестра.

Тхуринэйтель помотала головой.
- Я не могу. Не решусь. Суди сам, только... я не смогу к нему! Меня даже ты слепишь, а там я не выдержу вовсе!

- Выдержишь.У меня нет права суда равных.

- Позволь мне остаться здесь! Хотя бы на время... Я вернусь, когда вернёшься ты. Без тебя я не выдержу, брат! Прошу тебя...

- Сейчас тебе тяжело, станет ли легче спустя ожидание? Страх разрастается и крепнет, если подчиниться ему.

- Я не знаю. Но сейчас - я не смогу... - она поникла. - Может быть, потом наберусь смелости. Я не труслива!

- Свет тебе не враг, и если ты не труслива,  то чего ты боишься?

Тхуринэйтель вскинула голову - удар по гордости был ощутимым.
- Суда и приговора! - выдохом.

- Владыка справедлив.

- Не сомневаюсь.

- Почему ты пришла? Что ты ищешь?
Он помнил, разумеется, что уже спрашивал.

- Выхода.
Она тоже помнила.
- По справедливости - я тысячу раз заслужила небытие, брат. По вашему суду, по вашим законам - мне не жить. Не говори мне о милосердии! меня не пощадят. Я не могу верить в это.

- Это _наши_ законы, верные и для тебя.

- Знаю. Помню. Ты скажешь, я знала, что придётся платить? Знаю... И мне страшно!

- Не платить, - печально.

Тхуринэйтель умолкла, глядя с мольбой.

- По нашим законам, раскаявшийся заслуживает прощения, а нет - возможности раскаяться и быть прощенным.

- Я не знаю, раскаялась ли я. Я не знаю, что такое раскаяние.

Эонвэ замолчал, глядя на неё.
- Ты должна прийти в Валинор. Ты отправишься со мной и будешь привезена мной на суд, когда я поведу Отступника. Либо ты можешь отправиться добровольно и сама и предстать перед Королём раньше.

- И в чём будет разница?

- Я приведу тебя. Или ты придёшь сама.

Она бессильно опустила голову.
- Веди. Я не смогу сама.

- В тебе ещё есть сила. Если ты позволишь её себе.

- Ровно столько, чтобы не рыдать сейчас и не лизать твои сапоги, вымаливая жизнь. Твой-то голос Владыка слышит... ты мог бы вступиться. Но я не попрошу.

- Вступиться? Этого не требуется.
Он был удивлён.
- Владыка услышит тебя. Услышит и увидит.

- Да, услышит, увидит и прочтёт всё, что я сделала за эти годы.

- И есть ли в тебе сожаление.

- А если нет?

- Тогда ты придёшь к нему только в цепях, не решившись иначе.

Она бессильно опустила голову.
- Я могу помочь вам в войне, которую вы ведёте... - устало и ни на что не надеясь. - Могу быть полезной.

- И можешь помочь себе. Ты можешь спасти. Спасти не только фана.

- Прийти и раскаяться?

- Да.
Это не поможет, если мотив будет именно таким - как когда-то у Отступника.
- Я сказал, что для Парящей остались ещё пути, пока ещё.

- Я не знаю, смогу ли, брат. Я заблудилась. Запуталась, как в паутине.

- Тебе помогут, если ты позволишь помочь - и если сама решишься искать путь. В глубине себя... ты знаешь истину, вложенную в каждого из нас.

Она замолчала.

Эонвэ тоже молчал, не торопя.

- Ты дашь мне время понять? - просящим тоном.

- И Владыка даст. Ты видишь в нем то же, чем стал Отступник, кажется, - печально.

- Нет, брат. Если бы не видела разницы - бежала бы на восток. Если бы не надеялась на пощаду - не пришла бы... Отступник не пощадил бы.

- Тогда для тебя действительно есть путь, сестра.

- Ты поможешь мне найти его? - беспомощно.

Эонвэ коротко коснулся её руки.
- Ты найдёшь его, придя на Запад.

Она обмякла. Брат не поддержка ей - не сможет или не захочет...

- Тебе нечего бояться, - снова сказал Эонвэ.

Тхуринэйтель посмотрела ему в глаза.
- Ты так в этом уверен?

- Да, - он ответил на взгляд.

- Значит, ты можешь решать всё же? Раз ты знаешь приговор заранее?

- Твоя судьба мне неведома. Я знаю Владыку Манвэ, нашего учителя.

- И так уверенно говоришь, что бояться мне нечего? - Тхуринэйтель чуть усмехнулась, мелькнула тень её прежней. - Либо ты лжёшь мне, либо тебе ведома моя судьба

- Да, говорю. Бояться тебе стоит - того, от чего ты пытаешься уйти, и сомнений, которые могут вернуть тебя обратно. Но не Манвэ - ибо ему неведомо зло.

Тхуринэйтель усмехнулась и снова склонилась. Спорить не хотелось, да и не было смысла. Она всё поняла и так - брат ей не защита, придётся справляться самой.

Эонвэ, однако, остался рядом.
И запел.
Негромко, не творя особых чар, просто стараясь... Показать и напомнить. Свободу. Тепло. Свет.
Но обещаний не было - это то, что зависело только от самой Парящей. Она сама ушла. Она сама должна была вернуться, если хотела.
А если не хотела - Эонвэ не был в силах ей помочь.

Она уже замкнула душу, но всё-таки услышала песню. Сначала не желала слушать, потом - прислушалась, притихла, всматриваясь в тёплый свет.
А к концу песни плакала, закрыв лицо руками и еле заметно вздрагивая. Плакала, как никогда раньше.

Мелодия смолкла, и Эонвэ смолк, позволяя майэ чувствовать свое присутствие.

Стыдно было так распуститься. Стыдно за свою слабость.
Но где-то глубоко под этим стыдом появлялся стыд иной - за то, какой она стала, за собственную слабость и грязь, за то, что она рыдает тут, вместо того чтобы стоять рядом с братом в свете и силе. И было очень хорошо видно, до чего она докатилась и чего стоила её уверенность в себе.

Эонвэ не торопил; и для того, чтобы позволить ей ощутить поддержку, не требовались жесты, как у воплощенных...
Хотя говорить с сестрой и пришлось словами. Странно.

Открыть разум Тхуринэйтель ещё не могла и не была готова. Она боялась этого - сначала потому, что знала боль и ощущение собственного бессилия от чужой воли в разуме, а потом потому, что безумно стыдилась своего прошлого.
Наконец она выпрямилась.
- Спасибо, - тихо.

- Твоя судьба зависит от тебя, Парящая.
Он помолчал довольно долго.
- Поклянись не навредить никому в этом воинстве, не использовать силу во вред ему.

Тхуринэйтель кивнула.
- Мои клятвы мало стоят. Лучше я дам тебе слово, Крылатый. Я не нарушаю слово.

- Тогда дай мне слово.

- Даю.

- Я тебе верю. В битвах тебе не стоит участвовать.

- Сейчас я и не смогу, - честно. - Хотя если потребуется - помогу.

- Не думаю, - он качнул головой.

- Как скажешь, - послушно.

- Тебе нужно отдохнуть. Шатер?

- Как скажешь, - покладисто. - Я могу привыкнуть к любым условиям.

Эонвэ пристально взглянул на майэ. Что она? Он не понимал.
- Позови Олорина, если пожелаешь. Он придёт.

- Спасибо. Позову, если... станет невыносимо.
Но пока стыд уж точно не позволит.

- Ты можешь остаться здесь, сколько пожелаешь.

- Но ты говорил, что отправишь меня на Запад.

- Ты отправишься?

- Или ты пошлёшь меня в оковах, - Тхуринэйтель усмехнулась невесело, но губы дрожали. - Я не знаю ещё.

- Я этого не говорил. Я сказал, что приведу тебя. Или отправишься сама. Оковы предназначены не тебе.

Она молча опустила голову.
Хорошо хоть так...

- Ты можешь и уйти. Но потеряешь шанс.

- Я не хочу уходить.

- Тебе не место в Смертных землях.

- Почему? Я привязалась к ним.

- И заковала себя. Не уходи, если не хочешь.

- Я подумаю.

- Выбор твой. Я откликнусь, если ты позовёшь.

- Ты придёшь?

- Если ты позовешь.

Она кивнула коротко.
Значит, только из жалости.

- Сейчас я должен идти. Если это всё?

Тхуринэйтель поклонилась.
- Куда мне идти?

- Пока останься здесь. Позже тебя проводят.

- Хорошо, брат.

Он посмотрел на неё, сбрасывая покровы.
- Я рад встрече - что ты пришла.

Тхуринэйтель вскинула взгляд - с какой-то отчаянной надеждой, которую не могла скрыть. Неужели хоть кто-то, хоть где-то, хоть немного в самом деле был рад ей?

Эонвэ задержал взгляд на её глазах - и вылетел белоснежной птицей, слишком быстро, чтобы разглядеть.

Она осталась стоять и смотреть куда-то в пространство.
Стояла так долго. Потом отошла и бессильно опустилась на пол и замерла так.