- Наверное, так.
Алассиэн задумалась над его вопросом.
- Трудно объяснить. Но ты поймёшь, я уверена. Услышишь сам себя и разберёшься в себе.
А она поможет. Рассказать нельзя, но можно помочь.
Алассиэн рассмеялась.
- Я не знаю такого слова! - весело отпарировала она.

Тхуринэйтель немного удивилась - в дороге этот рыжий не был столь... недружелюбным. Видимо, всё-таки нуждался в её помощи сильнее, чем хотел показать.
Прежде она съязвила бы, что необязательно отчитываться, но сейчас не хотелось. Сил было не так уж много, Тхуринэйтель чувствовала себя разбитой и измученной, и мыслей было много, и не располагали они к словесным пикировкам.
- Я передам ему, что ты заходил, - пообещала она.

- Вдвоём всегда проще, чем одному. Я всем, чем смогу, помогу тебе, meldo.
Алассиэн была серьёзна, когда говорила это, а потом в глазах заблестели весёлые искры.
- Не пугай, я не из пугливых!

Тхуринэйтель посмотрела вопросительно.
- Почему? - она не понимала и чувствовала, что должна понять. Она слишком многого не понимала в мире по эту сторону Железных Гор.
Пожала плечами.
- Отвечу.
Это-то было вполне очевидно.

Алассиэн прижималась к нему, решив на сей раз не оставлять за собой последнее слово.

Тхуринэйтель приподняла бровь.
- Узнал? Что ты мог обо мне не знать такого? - как-то даже... странно. Неужели он не понимал, с кем имеет дело?
Посмеяться над наивностью не выходило.
- Нет, твоё прощение мне не нужно, - честно признала она. - И не то чтобы я его ждала. Ты, конечно, мог бы поблагодарить за помощь, но и этого я не ждала.
Тхуринэйтель задумалась над сказанным. А считала ли она себя виноватой? Она жалела об ошибкой, осознавала, где и что сделала дурно - она всегда осознавала - но жалеть?
А ведь он понимает, что она безопасна. Иначе не так бы говорил.

- Не то чтобы важно, но странно. А я не люблю не понимать.
Тхуринэйтель пыталась понять... нет, не этого эльфа. Этот эльф уже ничего не значил для неё. А вот что о ней не знали и что могли узнать? Может быть, и отношение брата изменится?
Она вспомнила тихую песню. Нет... Не изменится, потому что она пришла сама.
Нет, в самом деле - странно. Какую мозоль она оттоптала этому рыжему? Братьев его в самом деле трогала совсем не она...
Тхуринэйтель помолчала.
- На самом деле - нет. Хотя мне так казалось, так что к тебе никаких претензий. Довольна.

- Ааа... - Тхуринэйтель чуть улыбнулась - без всякого веселья. - Невеста.
Нетрудно было догадаться.
- Я, кажется, помню, о ком ты говоришь. У неё мелькало в памяти что-то такое... рыжее.
Та девчонка-разведчица в Эред-Ветрин, за которой прилетел орёл. И потом пришлось долго придумывать, как бы эту историю скрыть.
Тхуринэйтель не задумалась о том, что именно сказала. Зато подумала о другом.
- Мне неприятна работа палача, я это никогда не скрывала. Так же, как не скрывала, что считала её необходимой. Да, я пролила много крови, и боль причиняла. Не то чтобы мне это нравилось, но я это делала. Надеюсь, тебя это так задело не потому, что коснулось лично тебя? А то выглядит как-то... некрасиво.
Она замолчала и отошла на пару шагов. Оперлась на спинку стула.
- Ладно. Я зря язвлю. Трудно относиться с живой эмпатией к тому, что не касается лично тебя.

Тхуринэйтель заметила эту теплоту и опустила глаза.
Она не знала, как себя вести, и уж точно не хотела вести себя вызывающе. Слишком устала. Слишком не в том настроении была, и эта музыка уже звучала чуждо.
- Зря ты так думал. Я ведь разведчица. Но там был... вообще особый случай. Нет, не копалась. Попыталась, она быстро поняла и закрылась.
Тхуринэйтель наконец подняла глаза.
- Я знаю, что это было дурно. Правда, знаю. Я не скажу "мне жаль", потому что это не так, но... - она помолчала. - Да, меня удивило, что ты - вроде бы зная, кто я такая - так остро среагировал конкретно на зло, причинённое твоей возлюбленной. Это естественно для меня, но... странно от вас.
Его стыдит, а самой бы понять, чем на самом деле ужасны собственные поступки. Разобраться бы до основ.
Пока Тхуринэйтель понимала одно - она не хочет в ту тьму и безнадёжность, куда влипла, как муха в мёд. Она хотела вырваться. Но в чём конкретно её вина, та, в которой следовало каяться? В восстании против Создателя? В бунте против Валар? В нарушении законов? Да, вероятно. Но этого мало. Надо понимать, почему это плохо.
Надо поговорить с вот этими вот. С теми, кто имеет к ней счёты.
Если говорить захотят. Тхуринэйтель умела развязывать языки, но сейчас это всё как-то не выходило. Не шло на ум.

- А она тебе не рассказала? - Тхуринэйтель чуть усмехнулась. - Нам помешали. Орёл. И мне пришлось очень быстро сматываться - поневоле запомнишь такую неудачу... с моей точки зрения неудачу, конечно. Иначе мы бы продолжали разговор в Ангамандо.
Впрочем, этих, пришедших с Запада, почти невозможно было ни разговорить, ни заставить служить.
- Может, потому, что зло есть зло, кому бы его ни причинили? А ты реагируешь так, будто оно становится больше или меньше в зависимости от объекта. Я всегда пряталась за этой формулой - но на самом деле она противоречит закону.
Тхуринэйтель помолчала, глядя на эльфа. А что если... просто спросить?
- Ну, я же знаю законы Света, - она пожала плечами. - Я ведь айни. Была когда-то.
Проклятье, какие неудобные слова иногда у сотворённых. Какая она "айни", а ведь природа не изменилась.
- Да нет, зачем? - она усмехнулась. - Я сама тебя задержала и вызвала на разговор, зачем мне, отделываться от тебя? Нет, я говорю ровно то, что думаю. Я знаю - рассудком - что поступала против Законов. Я понимаю, почему это обернулось для меня... не лучшим итогом. Кошмаром, скажем прямо. Но я не думаю, что всё дело только в том, что я взбунтовалась, во всяком случае, мне кажется, что проблема куда глубже; плох не только сам бунт, но и те поступки, что я совершала. Но вот почему? - этого я не понимаю. Почему ты так сильно ненавидишь меня, Майтимо? Вот лично ты?

Тогда зачем спрашивал? Тхуринэйтель пожала плечами.
- Понятно. То есть не то чтобы понятно, как это работает, но я поняла твою позицию.
С чувствами тоже нужно будет разбираться, похоже. Всё это было странным, полузабытым, почти ушедшим из памяти и души - но при этом что-то отзывалось на попытку вспомнить.
- Очевидное одному не всегда очевидно другому... Кстати, очень полезно разбираться в том, что очевидно - иногда неожиданные вещи вскрываются.
Тхуринэйтель приподняла брови.
- То есть главная причина - в том, что я на другой стороне? И только это? - разочарованно. Как-то... неужели всё правда так? Неужели имеет значение только выбранная сторона, и виновен ты по этому факту? Но ведь это не может быть так... или всё-таки...
Тогда будет совсем тяжело.
- Вот ты говоришь - "причинила боль любимой девушке". Но ведь, в сущности, это неизбежно, когда идёт война. Она знала, на что шла, что может случиться. Ну... положим, мне тоже доставалось боли, и не раз; от разных личностей и по разным поводам. Не то чтобы я не искала после мести. Но я всегда понимала, что это - следствие моих поступков и моих ошибок, или не ошибок, но моих решений. Ненавидеть за это? себя стоит ненавидеть.

Тхуринэйтель кивнула.
- Да. Всегда. Это очень помогает, знаешь ли.
Впрочем, за остроухими она редко замечала склонность к логическим построениям. Странно.
- Спасибо, что отвечаешь, - это было сказано серьёзно, без тени иронии.
- А ты знаешь, почему я выбрала сторону и почему меняю её сейчас? - Тхуринэйтель вздела бровь. Или судит по себе, что вероятнее.
Она пожала плечами.
- Не замечала. У меня нет никого близкого.
Тоска, уколовшая сердце ещё во время песни, сейчас снова всколыхнулась. Майэ отвела взгляд.
- Или... не было, по крайней мере, долго.

- Разве?
Вряд ли. В мире была логика, в самой основе его она тоже была.
Тхуринэйтёль кивнула.
- Вот именно. Но когда я спросила, в чём причина твоей ненависти, ты ответил - в том, почему выбрана сторона. Как будто ты можешь знать, кто, что и почему выбрал. Не думаю, чтобы тебе хотелось знать про меня - впрочем, я могу рассказать, это не тайна. Но нужно ли.
Она отвернулась, помолчала, прежде чем ответить.
- У меня есть брат. А насколько мы близки... этого я не знаю.

- Мне кажется - и помнится - иначе. Но я могу ошибаться; я ни в чём уже не уверена.
Тхуринэйтель помолчала.
- Я не к Морготу уходила. А к Мелькору. Я пела с ним с хоре - его мелодия пришлась мне куда больше по душе, в ней была сила, был огонь, было что-то... манящее. И я не понимала, почему Творец гневается, что не так; ведь Мелькор вложил то, чего не было до него. Я ушла за ним...
Она накручивала на палец прядь волос.
- И много было хорошего, яркого, бурного. Мне казалось, что это и есть жизнь. Постепенно я входила во вкус игры, хитростей, коварства. Потом и к жестокости привыкла, как к логически необходимому. А потом поняла, что я в темноте, и мне душно, и Мелькора давно уже нет, и выхода - тоже нет.
Тхуринэйтель резко тряхнула головой.
- Я не жалуюсь.
Удивление рыжего заставило её невесело улыбнуться.
- Вот так вот и не знаю. Не знаю, кто я для него. Не знаю, кто он для меня. Но это лучше, чем твёрдо знать, что мы враги.

- И то, и другое.
Тхуринэйтель медленно кивнула.
- Да, это было так. Он обещал много - и много дал. И это было долго, а потом, когда мне начало казаться, что что-то не так, была та, первая война. Он попал в плен, я скрылась, потом вернулась, нашла Майрона. Стали собираться наши соратники. Тогда было неплохо, вольно, весело. Потом он вернулся - и мы воспряли духом, не сразу поняв, что он вернулся совершенно другим. И очень, очень долго я убеждала себя, что мне нравится то, что я делаю; вернее, я делала то, что мне нравилось, и старательно избегала того, то не нравилось, и менялась сама - постепенно и неизбежно, и привыкала к тому, что было повседневным. В общем, с одной стороны - я изменилась; с другой - я не желала признавать очевидного. Потом ещё была та стрела... я надолго потеряла тело, и это было мучительно. Он помог вернуться, и я была... благодарна.
Она посмотрела в лицо рыжему.
- Ты должен понимать; ты ведь тоже очень, очень долго решал, что же тебе делать с твоей клятвой, хотя давно понял, сколько в ней зла. Она очень похожа на нашу, ты знаешь?
Это было не упрёком - лишь сравнением.
- Как жила... Искала отдушины. Убеждала себя, что всё не так уж плохо, и мне нравится то, что происходит. Пока однажды не стало совсем уж невозможно лгать самой себе.
Тхуринэйтель качнула головой, указывая на белое знамя у входа.
- О Крылатом. Он мой старший брат.

- Это трудно объяснить. В Утумно мы ещё надеялись, что мир станет таким, как мы мечтали в Песне. По крайней мере, я надеялась. Да, была жестокость... но... она не казалась такой уж ужасной. Мы ставили эксперименты, выводили новые виды сотворённых... Звучит ужасно, я знаю.
Она поёжилась.
- Повторять клятву я не стану. Но похоже. Да, привыкнуть можно легко - понемногу, по маленькому шажку. Никто не становится злодеем сразу, вмиг; скатываешься медленно, плавно.
Тхуринэйтель помолчала.
- Не знаю. Просто однажды чаша переполнилась. Я посмотрела на свою жизнь и поняла, что не хочу так, что хочу иначе, что мне нужно бежать отсюда, пока я не задохнулась и не лишилась последнего, что у меня оставалось!
На слова о брате она ничего не ответила.

- Свободном. Ярком. О мире, где ты сможешь делать, что хочешь, танцевать в вихре, плясать на острие клинка. О мире, где никогда не бывает пресно, где всегда что-то щекочет нервы, где ты - натянутая струна.
Тхуринэйтель кивнула.
- Не спрашивай. Нет, мне не было жаль их. Я не испытывала сочувствия, и, пожалуй, мне нравилось то, что выходило в итоге. Первые орки были не так уж страшны, как сегодняшние; они были даже красивы, хоть и не так, как ос...эльфы, - быстро поправилась она. - И они были умны. Да почти все погибли при штурме Утумно, а их сыновья уже были глупее и страшнее отцов.
Трудно было ответить на незаданный вопрос.
- Знала. Видела. Но ведь на самом деле мы не просто делаем тот выбор, к которому склонны; ещё и каждое принятое решение меняет нас самих. Раз поступив дурно, мы меняемся - и в следующий раз проще, проще и проще. И нужно основательное потрясение, чтобы свернуть с выбранного пути.
Тхуринэйтель взглянула собеседнику в лицо.
- Полёт. Радость свободы. И даже она становилась... уже другой. Не той, что прежде. Я была расстроена, ещё получила выволочку - и отправилась полетать, это помогало успокаиваться, всегда; а тут... я вернулась без ощущения счастья. Мне стало легче, но не так, как бывало. И это, наверное, отрезвило.