Тингол медленно сжал и разжал пальцы, пытаясь овладеть собой.
Однако то, что собеседник не пытался оправдаться или увильнуть, а рассказал сам, искренне и явно сожалея, немного смягчало.
- Не странно, что многие среди вас не одобрили такого деяния, - жёстко ответил он. - Но хорошо, что ты сам сожалеешь о содеянном. Корабли были для народа моего брата драгоценны, но даже если бы нет - покуситься на чужое всё равно дурно и достойно лишь орков.
Если бы сберегли корабли - можно было бы что-то исправить. Вернуть с извинениями и вирой - хотя бы.
- Да. Мы должны были это узнать. Хорошо, что ты рассказал, король Маэдрос, хоть такая правда и не укрепит союза. Однако твои сожаления я вижу и услышал.
Тингол хотел задать ещё один вопрос: как могло в разум прийти такое?! Но спрашивай, не спрашивай...

Поток имён грозил захлестнуть, но Тингол предположил, что если Нолофинвэ - брат Фэанора, то и Арафинвэ - тоже сын Финвэ. Вернее всего, так; и, значит, их семьи породнились. Весть была бы радостной, узнай он её иначе.
- Видимо, потому только ваш Дом и приплыл на кораблях? - уточнил Тингол, хотя это уже не было важно. Общую картину можно было себе представить. - Что ж. Ты прав, ложь и умолчания выплыли бы рано или поздно, и твой рассказ по крайней мере честен. Законов вашего народа я не знаю. По обычаям же Белерианда за присвоенное имущество платится вира. Правда, применять этот закон случается редко, и чаще не по злому умыслу. Не знаю, однако, какую виру можно ждать за отнятые и утраченные творения; но, вернувшись, ты задашь этот вопрос королю Ольвэ и его народу.
Никакого подвоха в рассказанном он не ощутил, пока Мелиан, долго молчавшая, не спросила, глядя в глаза Маэдросу:
- Я вижу тень в твоих глазах. Всё ли ты рассказал сейчас? Ничего ли не утаил?
Тингол удивлённо взглянул на жену; что можно было утаить? Перевёл взгляд на гостя.

Тинго приподнял бровь, удивляясь, почему Маэдрос так уверенно говорит "мы не вернёмся" - но в следующее мгновение все мысли вымело из головы.
- Жизни?.. - слова были слишком странные, то, о чём говорил этот эльф, никак не укладывалось в привычный мир. Так говорили о схватках с орками и троллями, но эльфы и эльфы...
Пока Маэдрос говорил - спокойно до монотонности - мысль понемногу дошла до сознания. Сначала - болью.
"Многие пали... защищая корабли..."
Тингол никогда не видел кораблей своего народа, но он знал гавани Фаласа и помнил бухту Альквалондэ. Он мог представить, как было - там, как падали убитые телери, защищая свои творения не от орков - от вчерашних братьев, сколько погибло там его родных, близких, друзей... может быть, брат, его дети...
Это было больней, чем думать о Битве.
Не справившись с собой, он на мгновение закрыл лицо руками. Эльмо, шагнув вперёд, положил руку на плечо брату.
Синдар понемногу осознавали услышанное.
Белег и Маблунг, не сговариваясь, потянулись за оружием, которого у них не было - один за спину, другой к поясу. Саэрос присвистнул, выдыхая, и шагнул к побелевшему Эльмо. Даэрон поддержал принцессу, которая казалась оглушённой, и придвинул ей стул; Лютиэн без сил опустилась на него. Только Мелиан не шевельнулась - её лицо из задумчивого стало скорбным, исказилось внутренней болью. Губы шевельнулись слабо.
Гнев к Тинголу пришёл почти сразу же. Он резко встал, выпрямляясь, глаза полыхнули.
- Так вот с чем ты пришёл сюда, в земли моего народа! С вестями о том, как другую его половину перебили ты и твои родичи ради того, чтобы завладеть кораблями?! И ты пришёл искать союза с нами, убийца наших братьев? Союза против другого убийцы? - гнев медленно перехлёстывал через край, выплёскиваясь краткими, но горячими фразами.
Мелиан тоже встала, не решаясь вмешаться.

Тингол резким жестом остановил своих советников - тех, кого, как и его, сейчас захлёстывал гнев.
- Виновны и сожалеете?! - он ещё сдерживал ярость, но не был уверен, что не выплеснет всю разом. - Дивлюсь я твоим словам, сын Феанора. Ты пришёл сюда с обагренными кровью руками - и ищешь не оправдания, не прощения, не искупления, но помощи. Неужели пролитая кровь не жжёт тебя? Или жажда войны и мести так велики, что ты полагал, будто мы с радостью примем союз с убийцей?
Мелиан коснулась руки мужа.
- Владыка Тингол справедлив. Вы совершили истинно злое дело, взяв пример с Бауглира и его последователей, - в голосе Мелиан звучало не осуждение, а горе. - Но я спрошу иначе: для чего ты прибыл к нам? Чтобы поведать эту правду? Смелый поступок. Но не только ради этого.
И это было хуже всего.

Слова Маэдроса могли бы смягчить гнев Тингола, если бы не то, что он и сам готов был вспылить. И отчего-то был достаточно дерзок, чтобы считать - их война с Бауглиром важней всего на свете.
Мелиан, чувствуя это, стремилась помочь им хоть немного понять друг друга.
- А не нуждайся ты в нашей помощи, сын Феанора - приехал бы ты? - негромко спросила она, всё так же не отводя взгляда от лица Маэдроса. Ведь он именно что нуждался в помощи, и приехал не из раскаяния, а в первую очередь ради этого.
Тингол молчал, стремясь взять себя в руки, пережить эти новости; беседу он пока оставил жене.

Мелиан наклонила голову, точно и не ждала иного ответа.
- Хорошо, что ты не поспешил с ответом "да", Маэдрос, сын Феанора, - она говорила всё так же спокойно. - Но до тех пор, пока этого ответа нет в твоей душе - как можно доверять тебе спину?
Она качнула головой и отошла, не желая более вмешиваться. Тингол успел за это время обуздать и боль, и ярость, и внешне вполне успокоился.
- Никак, - коротко ответил он. - Ты просишь не просто помощи, король Маэдрос. Ты просишь мой народ отдавать жизни, чтобы помочь вам в вашей безумной авантюре. Но где гарантия, что ты не обратишь мечи против нас? Только одна: Завеса, пока мы по разные стороны от неё.

В словах Маэдроса был определённый резон - в той мере, в какой он представлял себе законы Белерианда и жизнь здесь. Тингол еле заметно покачал головой.
- Это авантюра. Не потому, что дурна цель, но потому, что избранный вами путь не приведёт вас к победе. Начатое во зле и завершится лихом; вы шли через раздоры и пролитую кровь, и всё это обратится против вас. Силы оставили вас своим покровительством, и по справедливости - но без их помощи вам не достичь победы, даже если вы объединитесь вновь.
Тингол говорил сухо и чётко, но он не стремился запугать собеседника - скорее, пытался объяснить то, что ясно видел сам.
- То, о чём ты говоришь - лишь первый шаг, - жёстко отрезал он. - А поводом для доверия может быть лишь одно: искреннее и полное раскаяние, не на словах, а в душе твоей, испытанное и высказанное. А ты? Можешь ли ты сказать - я сожалею о пролитой мною крови всей душой, и всею жизнью искуплю свою вину перед убитыми? Можешь ли ты сказать - я не пролью новой крови, каким бы ни было искушение - и соблюсти слова?

- Это не предвидение, - Тингол качнул головой. - Это понимание.
Что ж, он предостерёг, и более ничем не был обязан тому, кто не желал его слушать. Тем более - этому эльда.
Он выслушал внимательно, чуть опустив веки.
- Сделаешь всё, чтобы не пролить... - Тингол скривил губы. Слабая фраза. Может быть, и искренняя, но звучало так, будто Маэдрос боялся ручаться даже за себя.
Он отошёл от своего кресла, сделал два шага, вернулся.
- Уходи сейчас. Уходи, потому что я в гневе и скорби. Мы продолжим этот разговор на третий день; до той поры мой народ узнает правду. Опасности тебе не грозит - я принял тебя, как гостя.

Ни Маэдроса, ни его воинов никто не беспокоил. Из их комнат был выход во внутренний сад - небольшой, светлый, полный цветами, там журчал небольшой фонтан и где-то высоко виден был свод пещеры. У дверей покоев гостей стоял страж - как молчаливое напоминание о воле короля: кем бы ни были эти эльдар, они оставались гостями.
Один раз зашёл Белег - поговорить; трудно было сказать, что синда думал об услышанном, но Валинора и прошлого он в разговоре не касался вовсе, интересовался скорее настоящим - вооружением нолдор, которое приметил ещё в пути, их доспехами, их умениями. Он в глубине души сам искал битв, хотя и не стал бы оспаривать никакое решение короля - и не настолько рвался к боям, чтобы оставить Дориат.

Через три дня Маэдроса снова пригласили к королю. Собрались те же - совет Дориата был не слишком велик, но Тингол обыкновенно выслушивал всех, кто в него входил.
После кратких приветствий Тингол перешёл сразу к делу: он держался куда менее тепло, чем в тронном зале, но и гнева не оставалось.
- Итак, ты приехал сюда с просьбой о помощи и предложениями союза. Я ещё ничего не решил. Но я выслушаю тебя, раз принял здесь.

Белег заходил по многим причинам: прощупать гостей, понять, что они представляют из себя на самом деле, в личном, спокойном разговоре; получить информацию; просто смягчить обстановку. Своих целей он полагал, что достиг.

Гостю Тингол кивком указал на кресло напротив. Сам, как и в прошлый раз, сидел, Мелиан тоже, остальные стояли - не потому, что не хватало кресел.
Почувствовав вопрос, Тингол скупо пояснил:
- Чего конкретно ты просишь? Что можешь предложить? Какие дать гарантии? Что вы имеете сейчас, чего рассчитываете добиться, зачем вам нужны мы?
Разговор ожидался конкретный, предметный - по делу. Тингол не слишком хотел помогать, но он знал: для некоторых синдар приход воинов с Запада - пусть даже таких - это возможность отомстить и отвоевать свои земли. И какими бы ни были эти эльдар, они всё же... были эльдар.

Тингол выслушал молча. Чуть кивнул, почувствовав движение слева, и заговорил уже не он, а Маблунг:
- Шесть тысяч воинов - это не так уж мало, но и не много, король Маэдрос. У вас хорошее вооружение и отличные кони - это сила; но Бауглир может отдавать за одну вашу жизнь десять, двадцать орков. Мы приняли войну с ним, не одну схватку, но великую битву, но даже мы не знаем меры его мощи, а она велика. Думаю, ты понимаешь всё это и сам. На что ты рассчитываешь? Ты не безумец и, полагаю, ищешь не гибели, а победы. Каким ты видишь будущее? Представь, что всё идёт, как ты замышляешь: что это будет? Атака? Осада? Сейчас? Через год? Через сто лет? Какими ресурсами?
Белег молча кивнул, присоединяясь к другу. Тингол позволил советнику договорить.
- Заданные вопросы верны, я присоединю ещё один. Мы не ищем войны, но твои естественные союзники - возле тебя. О каком единении ты помышляешь, если не в силах объединить даже народ своего деда?

Маблунг и Белег переглянулись. Гость явно отделывался общими словами, то ли не желая раскрывать своих планов, то ли не имея их вовсе. Это понимали все, даже те, кто мало интересовался делами войны. В конце концов, если недавно освобождённый пленник мало осведомлён о делах своего народа, но спешил предстать перед хозяевами этих земель - что было мудро и учтиво, хоть и несколько запоздало - стоило взять с собой кого-то из советников...
Тингол качнул головой:
- Нет смысла говорить о каком-либо союзе до тех пор, пока вы не в силах поладить с собственными родичами. Если вы объединитесь вновь, тогда будет какое-то основание полагать, что вы способны оставить раздоры в прошлом и перемениться, - подвёл он итог.
- Ведите вашу войну. Сейчас я не верю в возможность победы для вас; если когда-нибудь я поверю в это - мы возобновим разговор. Потому что одно ты сказал верно: Бауглир не исчезнет сам и останется угрозой. Но и до того срока, и после него - бойся, король Маэдрос, причинить зло любому из моего народа, - голос Тингола окреп, он звучал жёстко и непреклонно. - Ваше злодеяния не отпущено, но может быть оставлено в прошлом; любое же новое я покараю, и проклятие моё падёт на головы преступников.
Он помолчал, оставляя паузу, и продолжил уже менее холодно:
- Вы намерены и далее жить в землях Хитлума?

Гнев лучше всех слов говорил о том, сколь неглубоко на самом деле якобы прочувствованное раскаяние; и Тингол понимал, что верить с его стороны было бы наивно. Но разум всё же возобладал над гордостью - и это обещало хоть какую-то основу для взаимодействия.
Тингол кивнул ресницами, подтверждая, что услышал сказанное слово.
- Звучит разумно, - кратко одобрил он. Если татьяр полагают, что удержат большие территории - это было бы хорошо. Рубежи по горным хребтам... то, о чём когда-то думали они с Денетором. Но сил не хватило.
Он коротко кивнул советникам. Даэрон молча развернул на столе карту Белерианда и северных земель - на хорошем пергаменте, точную и подробную, только вот обозначения были сделаны незнакомыми Маэдросу знаками. Тем не менее, узнать очертания знакомых мест было вполне возможно.
Тингол коснулся пергамента.
- Белерианд - мои владения и земли моего народа. Однако я дозволю вам селиться всюду, кроме Дориата и леса Бретиль, - он указал на карте, - гаваней Фаласа, где живут фалатрим, и других мест, уже занятых. Я не дозволю теснить мой народ и сгонять с привычных мест. Однако же те, кто пожелают присоединиться к вам сами - зная правду - и разделить с вами вашу войну, будут иметь на то полное право. Вход на земли Дориата для твоего народа закрыт - кроме тебя, если пожелаешь сказать нечто важное, тех, кого я призову сам, либо тех, кто станет взывать в нужде.

Ответ Маэдроса удовлетворил синдар; Тингол кивнул кратко, Даэрон отпустил край карты и позволил ей снова свернуться.
Последние слова гостя, однако, удивили короля. Он посмотрел вопросительно:
- Внуки Ольвэ? Они приплыли с вами?! - трудно было представить себе, как такое возможно. Руки чисты... Что ж, хорошо и это. - Если они придут, я приму их и выслушаю самих; но твои слова я услышал и запомнил.
И Тингол, пожалуй, хотел бы увидеть потомков давно утерянного брата, узнать о нём больше... о его народе... обо всём, что было до трагедии.
Маэдроса спросить он не мог.