Похоже, светлые эльфы очень не любили полагаться на кого-то, кроме себя: это Тхуринэйтель уже давно заметила. А вот для неё попросить более могущественного о помощи было естественным...
Ладно, на самом деле, конечно, не "попросить", а купить чужую помощь подешевле, а продать свою - подороже. Просьба - очень малая цена, потому никакой тёмный не ответил бы на неё, не будь просьба чем-то подкреплена; но светлый Вала мог помочь просто "по доброте", на что Тхуринэйтель и рассчитывала.
- Попытаться-то можно, - рассудила она, услышав согласие. - Хуже не будет.
А сила в помощь не будет лишней.
Тхуринэйтель нахмурилась, прикидывая.
- Как держать с тобой связь? Через Торондора?
Вероятно, да.
Что ещё...
- У меня всё. У тебя есть ещё вопросы?

Неявный упрёк остроухого был весьма справедлив - действительно, Торондор не обязан работать почтовым... голубем. Вот только Тхуринэйтель не представляла, как строить взаимодействие: использовать Торондора она не могла, а просьба в её понимании была не столько учтивостью, сколько бесплатным способом добиться нужного от того, кто ведётся на лесть или красивые слова; а отплатить за помощь орлу ей было нечем.
Так что она промолчала.

Зато ответила на заданный ей вопрос.
- Знает, - хмуро сообщила она. - Их провели эльфы-синдар, мы встретили небольшой отряд. А Завеса не пропускает, как я слышала, именно что чужаков, Эрейнион же наполовину синда - видимо, его приняли за своего.
Она хмыкнула.
- Какие твари, за какими границами?! Я тебя умоляю, Турукано, кого волнуют границы Дориата? Сидят они себе там и сидят, пока не лезут в на... в дела Мелькора - всё было в порядке. Правда, полагаю, сейчас ситуация изменится, - нехотя признала Тхуринэйтель. - Если я хоть что-то понимаю, то лесной король перешёл-таки Мелькору дорогу...
Тхуринэйтель задумалась, кусая губы.
- Я не знаю, что предпримет Мелькор сейчас, - наконец проговорила она. - Что угодно. Если бы там была я, я бы не полезла в Дориат напрямую. Я бы постаралась рассорить эльфов между собой: провокации, дезинформация, что угодно. Подтолкнула бы Феанорингов попытаться добыть Сильмарилл. Подкинула бы сведения, что Эрейнион в Дориате держится в плену. Ну, что-то такое, что вызвало бы всплеск раздоров.
Она соображала на ходу.
- Не знаю, насколько Мелькор сейчас склонен к интригам. Если он очень зол, он может просто попытаться уничтожить. Но если честно - не думаю, что ему это будет легко. Впрочем, Дориат - это не твои проблемы пока.

Тургон давно и достаточно неплохо знал Торондора, чтобы не только услышать то, что он сказал, но и почувствовать несказанное. Он еще раз поклонился и от всей души сказал:
- Благодарю!
Просить... Пришло время просить и принимать помощь. Иначе не выйдет. Время пришло.
Темную он выслушал внимательно и молча, удивляясь про себя, что она решила так обстоятельно ответить, хотя была и не обязана: вопросы его не имели ничего общего с тем, что их теперь связывало. А кроме того они были и продолжали оставаться врагами. Король слушал, отмечая важное, а в конце невольно улыбнулся. Очень хотелось сказать, что ее не касается, что является его проблемами, а что - нет. Но злить темную не хотелось. Вела себя она пока вполне достойно, сама, в свою очередь, гадостей не говорила, а потому не вполне их теперь заслуживала. Тургон сдержался, просто улыбнувшись и промолчав. А потом все же отозвался:
- Я услышал тебя, благодарю за информацию и мнение, - не удержался он все же от маленькой колкости. - В таком случае, полагаю, не стоит терять времени, которого у нас не так много. Я сделаю, что обещал. Надеюсь, и ты сдержишь слово.
Хотя вот в последнее поверить было практически невозможно, но озвучивать вслух он этого тоже не стал.

Тургон невольно следил за преобразованиями и отбытием темной, некстати подумав, что никогда не сможет понять, что заставляло служить злу добровольно. Неужели такое совершенное создание не могло найти в мире себе иного применения, чем сеять смерть и страдания? Впрочем, эльдар тоже ушли недалеко, так что не им судить...
Нужно было возвращаться, но до того, как расстаться с орлом, нужно было решить еще один вопрос. Король Гондолина повернулся к Торондору и сказал, подходя ближе:
- Я действительно очень благодарен тебе за все, что ты для нас сделал, и за все, что еще впереди... Не слишком ли будет с моей стороны, если я позволю себе еще одну просьбу?

- Я хотел попросить тебя, если это возможно, - решил не тянуть с просьбой, если уж он вознамерился все же просить, Тургон, - не смог бы ты доставить к границам Дориата женщину, а возможно и двух? В самое ближайшее время, возможно завтра, как только я с ними поговорю. Это очень важно и для меня, и для них самих, и для нашего будущего в целом, чем бы ни закончилось все то, что мы сейчас затеваем. Только, пожалуйста, не думай, что я прошу из страха или чтобы обезопасить только себя! Я не пошел бы на такую подлость никогда и уж тем более не стал бы тебя просить в ней участвовать. Мною движут иные мотивы, и именно они заставили меня обременять тебя еще и этим. Если необходимо, я могу объясниться, но если нет, мы можем побеседовать как-нибудь потом на досуге. Красноречие и силы мне сегодня еще понадобятся неоднократно.

К счастью, Торондор не стал расспрашивать, а королю Гондолина не особо хотелось сейчас объясняться не потому, что ему было, что скрывать. Он понимал, что силы ему еще понадобятся. А к тому же стоило торопиться, если он намеревался сделать что-то полезное и важное еще сегодня. Близилась ночь, а это не самое лучшее время для сложных бесед и визитов. На обратном пути Тургон был настолько погружен в свои мысли, что даже не взглянул на город. Он не стал любить его меньше, но впереди предстояла битва, в том числе за Гондолин, и не только с Моринготто.
В первую очередь по возвращении король намеревался отдать указания о срочном заседании Совета, который он планировал на самое утро. А затем Тургон собирался поговорить с дочерью, и этот разговор обещал быть не из легких. Поэтому именно к ней он и направился в той самой походной одежде, в которой летал на встречу с темной. Переодеваться было некогда, он даже меч отстегнуть не догадался, полностью сосредоточившись на предстоящем разговоре.

Судя по всему, Идриль еще ничего не знала. Совсем ничего. И Тургон не мог бы сказать, рад он был или нет тому, что все придется излагать самому.
Как только она подошла, Тургон не удержался от того, чтобы не подчиниться непреодолимому желанию и не обнять ее. Крепко, порывисто, словно они не виделись очень давно. Так они встретились только один раз - когда войско вернулось с той самой битвы, которая, как теперь оказалось, до сих пор еще не закончилась.
Молча обнимая дочь, король думал о том, что случилось, и о том, чему еще суждено будет случиться.
И о том, что объятия, как и молчание, не могут длиться вечно, и скоро - еще одно мгновение, пять, десять, сто, но невозможно тянуть до бесконечности - скоро придется говорить.
Как можно было рассказать ей ТАКОЕ? Как можно было не рассказать ей того, что завтра будет знать весь город? Не все, из того что случилось, хотелось рассказывать дочери. Но кому еще, если не ей? И разве правильно скрывать недостойное? Идриль не отвернется от него, скорее он сам от себя отвернется в ужасе. Но ей будет тяжело, стократ тяжелее, чем ему, и какое он имел право подвергать дочь таким тяжелым испытаниям?
- Я... - прошептал наконец Тургон, когда молчать уже было хуже, чем говорить. - Ты ничего не знаешь? Ничего из того, что случилось?
Неужели так было возможно? Впрочем, он сам велел всех, кто хоть как-то был в курсе, держать язык за зубами. Но чтобы до такой степени?..

- Расскажу, - отозвался Тургон, вздохнув и одновременно улыбнувшись дочери. Он сожалел, что был должен взвалить на нее это, но другого выхода не было - пришли такие времена. - У меня будет к тебе просьба, но я хочу, чтобы ты понимала, почему и зачем я тебя об этом прошу. Я расскажу тебе все, хоть предпочел бы этого не делать. Давай присядем, разговор будет долгим и трудным.
Он помолчал немного, не столько собираясь с мыслями, сколько неосознанно пытаясь оттянуть момент. Однако осознал это сам, оборвал себя и начал.
- Эгалмот привез послание от Моринготто, в котором говорится, что брат мой Фингон и его сын находятся у него в плену, и Враг требует от меня переговоров. Но вскоре после этого мне удалось узнать, что Эрейнион бежал из плена и сейчас он в Дориате у короля Тингола в безопасности. Его мать, королева Эланор, не знает об этом, потому что прибыла сюда вместе с Эгалмотом. Они совсем немного разминулись с ним. Теперь он - там, а она - здесь. Я расскажу ей все, как только это будет возможно. Представляю, как она страдает, не зная, что все уже позади. И кроме того сам Эрейнион, которому пришлось столько пережить, определенно нуждается в помощи и поддержке родных и близких. Она ему теперь точно понадобится. Я помню, как тяжело было Маэдросу, а Эрейнион к тому же еще и молод. Не сомневаюсь, что лечение и помощь он получит в Дориате. Но ничто не может заменить поддержку близких. В такие моменты рядом должна быть семья. Тем более, что он, наверное, страдает еще и от того, что отец его по-прежнему остается в плену.
Тургон посмотрел дочери в лицо и закончил:
- Я хотел просить тебя, чтобы ты отправилась к нему и оказалась тем, кто сможет поддержать и ободрить его. Я знаю, вы незнакомы. Но вы - почти единственное, что осталось от нашей семьи. И я думаю, это сейчас очень важно. Финьо был бы очень благодарен за такую помощь, я уверен. Ты должна отправиться туда как можно скорее, поэтому я не стал тянуть с объяснениями. Эланор тоже потребуется твоя помощь и поддержка. Мы не можем оставить ее в такой момент одну.

- Мне не хотелось бы отпускать ее в Дориат одну, - возразил Тургон. - Бессердечно и недопустимо удерживать ее здесь, в разлуке с сыном. Однако то, что она может увидеть и узнать... И кроме того, представляю, как она тревожится за мужа. В таком состоянии, к сожалению, не всегда разум сопутствует нам. И она не из нашего города. Поверь, я не подозреваю ее в предательстве, - поспешно пояснил король, - но ты сама понимаешь, может быть всякое. И ты больше других знаешь, что от сохранения нашей тайны зависит многое. Я не могу отпустить ее одну. И никому я не доверяю больше, чем тебе. Поэтому я прошу тебя отправиться  с ней и быть рядом не только для поддержки и помощи, но и во избежание. Мы не можем рисковать, пойми! Без тебя она отсюда не выйдет, как бы это ни было ужасно.
Тургон поднялся и начал ходить по комнате, как он делал всегда, когда нервничал и мог позволить себе это не особо скрывать.
- Но и это еще не все. - Он повернулся к дочери и продолжил. - Мне нужно, чтобы ты отправилась к Тинголу и завязала с ним настолько хорошие отношения, насколько это только возможно. Это очень непросто, и в другой ситуации я бы тебя не просил и не взваливал на тебя такую ношу. Однако теперь у меня нет иного выхода. У нас всех его нет. И каждому придется исполнить свой долг, делая не то, что хотелось бы, а то, что наиболее целесообразно для общего блага. Может так сложиться, что Дориат окажется последней надеждой и пристанищем для тех, кому больше некуда будет идти. Очень вероятно, что Тингол откажет нам в помощи, когда мы ее попросим. Может быть и просить не придется. Но если мы не сделаем ничего для этого, то будем виноваты сами.
Он помолчал, но все же решился закончить, подойдя к девушке ближе и беря ее за руку.
- Может так случиться, что ты будешь последней надеждой нашего народа. Понимаешь? Мы должны кроме всего прочего думать и об этом. Это наш долг, которым в трудные времена не пристало пренебрегать. Я редко тебя о чем-то прошу настолько важном. Но сейчас мне действительно нужно твое согласие и твоя помощь. И если моя собственная дочь откажет мне в понимании, то чего же тогда мне ожидать от остальных? Я очень прошу тебя не усложнять мне задачу, она и без того совершенно невыполнима. Ты была моим верным другом и помощником все эти годы с тех пор, как мы остались одни. И именно на тебя я рассчитываю в первую очередь. Мне трудно, очень трудно, Итэ... Все меняется. Мир меняется. Он уже никогда не будет таким, каким он был прежде. И в этом новом мире нам тоже понадобится место. Ты должна позаботиться о нашем будущем. Я думал просить прощения у Валар, но на это уже недостает времени. Придется справляться собственными силами. И делать это иначе, нежели раньше.

- Спасибо тебе! - Тургон облегченно улыбнулся и посмотрел на дочь с благодарностью, но и немалой долей вины. Все это нужно было делать раньше самим, а не взваливать теперь на хрупкие плечи. Хотя, может быть, как раз и нужно было, чтобы сменились поколения, чтобы получить шанс договориться? Здесь, в Гондолине, они сумели поладить с местным населением, пожелавшим примкнуть к ним в самом начале. Да и потом... Опыт у них был, поэтому надеяться было можно. Да и Тинголу будет легче разговаривать не с теми, кого он винил и имел право, а с детьми, не знавшими этой вины.
Однако этим разговор далеко не исчерпывался. И надо было отвечать.
- Сейчас поговорю с королевой Эланор, чтобы вы могли отправиться как можно скорее. Ты сможешь быть готова уже завтра? Полагаю, она не сможет ждать, когда узнает. Да и время терять нельзя. А я... Утром соберу Совет и расскажу им все. И о том, что Эгалмот вернулся, и об ультиматуме и... - он запнулся, - и еще кое о чем. Мне не хотелось бы об этом говорить, но я должен и как отец, и как король. И ты будешь первая, кто об этом узнает.
Тургон прошелся по комнате, собираясь с мыслями. Признаться было трудно, едва ли не труднее, чем было там - принимать решения. Трудно, но необходимо. Трусом он никогда не был. А узнать это все же ей будет лучше от него самого. И если она захочет отвернуться...
Король тряхнул головой и решил, что молчание ничего не изменит уже. Он не собирался - он УЖЕ совершил, а потому...
- В Ангамандо Финьо столкнулся с одной особой... Темной майэ, которая помогла Эрейниону покинуть темницу и бежать в Дориат. Что ей двигало, я не могу сказать, но сейчас он в безопасности, и она никак не может до него добраться. Никто не может. Моринготто действительно его потерял. Помогал ей в этом Торондор, которому я верю безгранично. Он не ввязался бы в сомнительное предприятие. А потом... Она пожелала встречи со мной и я не мог не согласиться, чтобы узнать, что она от меня хочет. Торондор устроил нашу встречу. Я понимал, что рискую, но не мог отказаться в сложившейся ситуации...
Тургон замолчал, глядя в окно. Перед глазами стояли и картины встречи, и лицо брата, показанное ему Эгалмотом, а в ушах все еще звучали слова Короля Орлов, заставившие его задуматься и переменить первоначальное решение.
- Она сказала, - продолжил он свой рассказ через некоторое время, и голос звучал глухо и напряженно, - что до переговоров, даже если мы на них и согласимся, Фингон не доживет. После побега сына у него нет шансов... Она предложила свою помощь в том, чтобы попытаться вытащить из Ангамандо и его. Точнее не так: она сказала, что собирается это сделать, но ей нужна моя помощь. Ей нужен спутник, эльф, который поможет отвлечь Моринготто. Я понимаю, как это звучит, но... Я предлагал ей свои услуги, - с болью в голосе признался Тургон. - Но она отказалась. сказала, что меня Темный Вала заметит сразу же и так рисковать она не будет. Ей нужен кто-то незаметный, не владеющий чарами и неизвестный Врагу лично. Я понимаю! - с отчаянием заявил нолдо, поворачиваясь наконец к дочери. - Понимаю, что не должен был идти ни на какие соглашения с темными. Понимаю, чем мы рискуем... Я все понимаю! Но я понимаю также, что если мы будем спасать Город ценой жизни Фингона, если мы предадим нолдарана ради своего спокойствия и безопасности, то как далеко мы уйдем от Моринготто?! Это... одна эта мысль кажется мне чудовищной! Я обещал всем защиту и безопасность в Гондолине, но теперь это уже пахнет предательством. Завтра я буду разговаривать с Советом. Я буду просить мой народ о помощи. И либо получу ее, либо выйду из зала совета никем. - Он горько усмехнулся, вспомнив аналогичную историю. С той лишь разницей, что ставки невероятно возросли. - Хотя я продолжаю верить в наш народ. Верить в него до конца. Не знаю только, захочет ли он верить мне. Но для меня это ничего не изменит. Я чуть было в своей гордыне не усомнился в нем, но мне вовремя на это указали... Я буду говорить с ними, убеждать, просить, если нужно, и я надеюсь, что буду услышан.

Когда Идриль заговорила о предательстве, Тургон был потрясен внезапно открывшейся истиной, но он выслушал дочь до конца и только потом пояснил, но слова прозвучали как признание:
- Я совершенно не подумал об этом, но ты права! Нас погубят предательство и страх... Уже! Уже чуть было не погубили! Если бы не Торондор... Он не позволил мне, остановил в последний момент, а я... Я полагал, что мне не простят переговоров с темной, что именно этим я делаю шаг во тьму, однако все было и проще, и сложнее одновременно. Я почти предал свой народ, усомнившись в нем, убоявшись того, что могу быть предан... Мне невероятно горько это сознавать, но я виноват. Как сильно же я виноват! И как далеко зашел в своей гордыне! И сколько ужасного зла я мог бы совершить, если бы не остановился?! Мне нет прощения, - он опустился на одно колено и склонил голову к ее рукам, - но мне так важно знать, что ты могла бы меня простить. Я не хочу тебя разочаровывать, но не стану тебе лгать. Ты будешь знать обо мне все, чтобы судить с открытыми глазами. И сердцем, я надеюсь. Я столько лет думал только о том, чтобы защитить тайну Города, что уже и позабыл, зачем она вообще нам была нужна. Я чуть было не стал подозревать даже Эгалмота... Что со мной произошло? И когда это случилось? И что мне с этим делать дальше, ведь Гондолину по-прежнему нужен король, и теперь даже больше, чем раньше?

Тургон поймал руку дочери и прижался к ней щекой, как делал это, когда она была еще совсем маленькая. Он слушал внимательно, и каждое ее слово падало успокоительным бальзамом на его измученное сердце. Сегодняшний день оказался тяжелым, невероятно тяжелым и насыщенным самыми разными эмоциями и вестями. Первый раз за все это время Тургон получил поддержку, в которой так нуждался, даже сам того не осознавая, передышку и самое главное - любовь и веру. Веру в него, в то, что он справится, найдет верный путь, даже если это будет чрезвычайно сложно. Судьба отняла у него женщину, которую он любил, заставляя проводить в разлуке не просто годы - столетия. Однако она оставила ему дочь - негасимый свет, смысл и цель всего его существования.
- Что бы я без тебя делал, сокровище мое? Самое мое дорогое сокровище! - Он потянул девушку к себе, нежно обнимая. - Я хочу, чтобы ты всегда знала, как я люблю тебя! Спасибо тебе за все! Прости, что взваливаю на тебя такую ношу, но это твой долг так же, как и мой. Каждому сейчас придется вспомнить о своем долге перед остальными. И каждому придется собрать все силы, все свое мужество, но также и мудрость, умение слышать и слушать, способность быть несгибаемым и сопереживать бедам других, потому что в тяжелый час чужой беды не бывает. - И тут же перешел к делу. - Подумай, что тебе может понадобиться, но не бери лишнего. Я должен еще поговорить с Эланор, пока окончательно не стемнело. Я предупрежу Торондора, чтобы вы смогли отправиться как можно скорее. Утром я зайду попрощаться и обсудить детали твоей миссии, а также познакомлю тебя с королевой, вы ведь не встречались до сих пор? Мне будет тебя недоставать, но в Дориате ты мне нужнее. Прошу тебя, вспомнить и сообщить мне, если есть что-то такое, что мне непременно нужно держать в поле зрения. И еще: пока что твоя миссия будет оставаться в тайне, поэтому никому, вообще никому ни слова о том, куда и зачем ты направляешься, а главное - каким образом.

- Хорошо, - кивнул Тургон, соглашаясь. Утром она будет готова и покинет город. Они никогда почти не расставались надолго, а когда теперь свидятся? И свидятся ли вовсе...
- Прошу тебя проявить к Эланор максимум понимания и сочувствия - такое тяжкое испытание легло на ее плечи. Но в то же время будь начеку: горе часто затмевает разум и заставляет нас совершать ошибки, порой непоправимые.

- Ты говоришь так уже не в первый раз, - отозвался король, хотя в прежние времена он чаще просто отмахивался от этого вопроса, не желая особо вникать. - Ты знаешь, я доверяю тебе и твоему мнению, но он - твой брат все же. И он немало раз подтвердил, что способен на многое. Ты же знаешь! Он прекрасно сражался в Нирнаэт Арноэдиад, его вклад в развитие Города... Почему ты хочешь, чтобы я ему не доверял? Ты так часто это повторяешь, что я начинаю думать, что это неспроста. А сейчас размолвки и недоверие только усугубят ситуацию. Нужны серьезные основания для подозрений.

Обычно Тургон спорил или отмалчивался, дожидаясь окончания разговора. Он не любил эту тему. Она была слишком сложной и неоднозначной. Нолофинвион бесспорно доверял своей дочери, обладавшей помимо всего прочего невероятным чутьем, никогда ее не подводившим. Но Ломион был сыном его сестры, любимой и трагически погибшей. Причем в ее гибели король тоже винил во многом себя самого. Племянник был не особо общительным, странным, словно бы чужим. Неохотно шел на контакт, и Тургон в конце концов просто оставил его в покое, приняв ситуацию такой, какая она есть. Когда дочь предлагала ему присмотреться к Ломиону повнимательнее, он чувствовал, что подозревая его, причем непонятно пока в чем, предает память сестры. Выбирать между сестрой и дочерью он никогда не умел, потому избегать было проще. Не слышать. Не видеть. Тем более, что поводов не было.
Теперь же Итариллэ покидала его, но последнее, что ей хотелось передать отцу, было именно это - не доверять безоговорочно Ломиону. В нем тьма.
Да, его отец оказался негодяем и убийцей, однако Куруфин тоже им был, однако Тургон нежно любил Тьелпе и не видел в нем никакой тьмы и даже искать ее там не намеревался. Так в чем же дело было тут?!
С другой стороны, сейчас, когда все было очень и очень сложно любая мелочь могла привести к катастрофическим последствиям, и упустить было нельзя ничего.
Мысли о том, что дочь намеренно недолюбливает кузена, Тургон не допускал, а потому:
- Хорошо, - неожиданно согласился он. - Обещаю тебе проявить бдительность и помнить о твоем предупреждении.
Не то, чтобы он действительно не доверял Ломиону, но ему не хотелось добавлять дочери излишнего беспокойства.