Он успел осознать всю глубину своего поражения и полной чашей вкусить горечь осознания того, что виноват в этом был только он сам. Он погубил все и всех, и не было для него пути с этого поля боя. Он должен был погибнуть вместе с теми, кого он обрек на эту страшную гибель - самим Городом и сотнями его жителей, которые верили своему королю до последнего вздоха. Верили и теперь лежали вокруг бездыханными и истерзанными. Он помнил еще тот последний разговор с Тьелпе - последнее светлое пятно в его жизни. С дочерью и внуком попрощаться не удалось, однако племянник, ставший ближе, чем сын, которого у него никогда не было, оказался рядом. И это был самый большой подарок судьбы. Дар которого проигравший король не заслуживал, но за который был безмерно благодарен. Тьелпе был опытным и толковым воином, умным, верным, преданным,  смелым и честным. Ему можно было доверить все, что угодно. И Тургон знал, что умрет спокойным. Туор позаботится о своей семье и народе, а Тьелпе поможет ему как старший наставник и товарищ. Он заменит самого нолофинвиона там, где тому быть уже не придется никогда. Король Гондолина. Бывший. Нолдаран. Тоже бывший. Он ничего не смог и ни с чем не справился. Оставалось только умереть.
Однако как выяснилось позднее, с этим он не справился тоже. Когда башня обрушилась, Тургон полагал, что погиб. Так думали и все остальные, кому привелось видеть его гибель и передать дальше так, чтобы вести дошли до тех, кому было нужно. Его тело невозможно было извлечь из-под обломков. Да и не стоило это такого риска, и никто не стал даже пытаться.
В тот раз не стали.
Город жгли и грабили несколько дней. Одни войска покидали его руины, другие приходили им на смену. Однако каждая новая волна считала себя более обделенной, чем предыдущих счастливчиков. Легкой добычи уже практически не осталось, и пришлось потрудиться. Очередной отряд решил, что где еще можно поживиться чем-то полезным, как не в самом центре города. А пораскинув остатками скудных мозгов, доблестные орки решили, что снаружи уже все уперли, но внутри-то еще могло что-то и оставаться. Таким образом они раскопали завал, настолько, что смогли пролезть. И вместе с какой-никакой добычей вытащили оттуда полуживого, точнее нет, скорее почти мертвого остроухого. Не по причине резко возросшей сердобольности, конечно, а желая снять с него приглянувшиеся железки, а под завалами было не развернуться никак.
Обобранный полутруп, не приходящий в сознание, они даже добивать бы не стали - мало проку и удовольствия. Но тут удалось раздобыть еще парочку пленных, все же как-то стоящих на ногах. А потому им поручили тащить полумертвого товарища и, как ни странно, они даже возражать почему-то не стали, хотя до этого активно вырывались из последних на то сил.
Отряд с пленниками покинул город и направился догонять уходящую армию, но поскольку они изрядно задержались на раскопках, решено было срезать путь так, как только командиру этого орочьего отряда и было ведомо. На одном из привалов непригодного к использованию пленника решено было пустить на пропитание доблестного отряда. И тут внезапно двое полуживых его спутников устроили отчаянный и безнадежный бунт.
Тургон за все это время ни разу не пришел в себя настолько, чтобы осознать, что с ним происходит. Он проваливался в забытье, медленно умирая, но все еще неосознанно цеплялся за эту жизнь, не торопясь уходить. Орки не знали и не могли знать его в лицо, но даже если бы и знали, едва ли смогли бы сейчас узнать хоть что-то в иссеченном каменной крошкой лице, наполовину залитом кровью. Рана на голове перестала кровоточить, но выглядела жутко, тоже не придавая ему сходства со своим прежним обликом. Однако бывшие подданные, - впрочем, судя по их поведению, совсем не бывшие, - своего короля узнали в любом виде и теперь пытались отдать свои жизни, едва в них теплящиеся, но спасти его. Да какое там спасти - просто отсрочить неминуемую смерть. Для всех них. Смерть, которая просто немного задержалась в пути, но обязательно возьмет свое.

Тьма. Его окружала постоянная и непроглядная тьма, в которой он то барахтался до изнеможения, то тонул, утратив всяческие силы и надежду. Блуждал, пытаясь найти выход и понимая, что нет ей конца. Тьма была везде. Тьма, пустота и боль. Она то проходила, то наваливалась, совершенно подчиняя себе все. И вдруг в какой-то момент в этом ужасном фантасмагорическом мире раздался голос. Тургон не знал, кому он принадлежит, не разобрал слов. Но душа услышала их и узнала прежде, чем они дошли до разума. Узнала, рванулась вперед и...
Впервые за все время после погружения в эту тьму, бывшему королю удалось хоть на мгновение, но вынырнуть из нее.
Он открыл глаза и увидел перед собой...
- Тьелпе... - голос не слушался, разбитые губы почти не двигались, но он должен был, обязательно должен был его позвать. Дернулся, пытаясь поднять руку, и не смог. - Тьелпе...
Он определенно бредил, но бред был желанным, скоро выдавал такие приятные видения.
- Лорд Келебримбор! - раздался откуда-то сбоку голос одного из чудом спасенных пленников. Тот стоял только при помощи одного из спасителей, но не мог не поторопиться со своим сообщением. - Простите, но я должен сказать... Государь... Его нельзя шевелить, он очень плох... Мы и так навредили, пока дотащили сюда... Он не выдержит дороги. Нужен покой... А тут везде орки, я не знаю, как вам удалось пройти... Мы немного отклонились от основных сил, но таких отрядов тут кишмя кишит... Опасно оставаться на открытом месте... Они... грабят теперь друг друга.

Орки еще не успели тут все загадить, поэтому избавиться от них и от следов их пребывания оказалось не так сложно. Награбленное ими из города хранило аромат их вонючих лап, однако частично еще могло оказаться полезным. Не было только продовольствия. И именно это скоро могло стать наиглавнейшей проблемой разведывательного отряда, внезапно ставшего спасательным. Трое внезапно свалившихся на них раненых тоже обещали осложнить положение. Один из спасённых был целителем, в минуту отчаяния схватившимся за оружие. Второй был воином, державшимся на ногах только на голом энтузиазме. Оба они считали при этом, что спасать в первую очередь нужно короля, в котором вообще непонятно на чем еще держалась жизнь.

Несколько раз Тургон терял сознание, но он постоянно помнил, что ему нужно очнуться снова, обязательно нужно, просто жизненно необходимо. Он старался изо всех сил. Иногда удавалось, чаще нет.
В этот раз бывший король в очередной раз вынырнул из забытья. Совсем рядом раздавался ровный голос, и Тургон знал, что именно ради него он и должен был удерживать сознание. Звучали имена. Он узнавал их, вспоминая. И жаждал услышать следующее, ведь это значило... Что же это значило? Что он там говорил?
- Тьелпе... С ними все в порядке? - И тут же мысль, которой наконец-то удалось обрести очертания, перескочила. - Идриль... Ты их видел? Почему ты здесь? Как они?

- Вчера... - слабо улыбнулся Тургон, но это только внешне выглядело слабо. Однако душа ликовала от невероятно прекрасной и желанной новости.
Помолчал, набираясь сил для того, чтобы вытолкнуть из себя следующее слово. - А Ломион? Как он? - Еще усилие. - Многим удалось... Спастись?

Тургон ждал горьких вестей. Точнее не так - он не ждал добрых. И однако когда услышал, не смог сдержать глухой стон, который не вырывала у него постоянная боль в изломанном теле. Физическая боль была ничем по сравнению с моральными муками, которые пришли вместе с сознанием. Он должен был погибнуть. Он должен был остаться там, в погубленном им Городе. Но Гондолин отверг его и смерть отвернулась, и вот это было самое страшное после всего, что уже случилось.
Сестра отдала свою жизнь, чтобы спасти своего ребенка. Чтобы он жил и был счастлив.
Тургон не смог его защитить, поставив под удар и позволив погибнуть, как когда-то он не сберег и ее саму. Он ничего не мог спасти, только уничтожить и разрушить. Потери были закономерным наказанием для того, кто ни на что больше не способен. Он не смог помочь брату, в бессилии стоял у искалеченного тела отца. Ничего. И даже Намо в итоге отказал ему в последнем приюте. Впрочем, Тургон был довольно опытен после Нирнаэт и понимал, что судя по ощущениям, шансов выжить у него все же немного. А значит, это был просто подарок судьбы - увидеть еще раз Тьелпе, узнать, что у Идриль все хорошо. И в полной мере вкусить чашу собственной - абсолютно заслуженной! - вины.
Кого смогли...
Он прекрасно понимал, что большую часть тех, кто когда-то ему доверился, - НЕ СМОГЛИ. И это была его вина. Только его и ничья больше.
Было очень больно и стыдно и хотелось отвернуться, убежать. Но Тургон даже руку поднять не смог, чтобы закрыть лицо. Он просто зажмурился, чувствуя, как по щекам ползут слезы, а он не в состоянии их даже смахнуть. Ну и пусть! Он заслужил этот позор и этот финал. Тьелпе... Тьелпе был свободен от каких бы то ни было обязательств по отношению к нему, а значит...
Но у него не хватило сил и мужества сказать это вслух прямо сейчас. Так случится. Обязательно случится, и он тоже уйдет, поступая закономерно и справедливо. Однако пусть это будет не сейчас! Тургон очень не хотел снова погружаться в ту непроглядную тьму. Хотя, возможно, только в ней теперь он и сможет спрятаться от того, что совершил.

Лучше бы Тьелпе молчал. Или проклинал его последними словами. Или бы высказал все, что на самом деле про него думает и что на самом деле заслуживал тот, кто уничтожил и предал все самое любимое и дорогое. Слова племянника падали на сердце раскаленными каплями кипящего металла. Прожигали насквозь, вызывая невероятную боль. Тургону даже почудился неприятный тошнотворный запах горящей плоти. Его казнь длилась молча и беспощадно. Впрочем, он все это заслужил.
Почти задыхаясь, он изо всех сил сцепил зубы, чтобы не закричать, хотя и понимал, что на крик у него просто не хватит сил.
Одно мгновение, второе, третье...
- Уходите! - вдруг прохрипел он, решительно дернувшись, что должно было означать попытку встать. - Все... уходите! Возвращайтесь назад! Здесь опасно оставаться... и ни к чему! Оставьте меня и уходите! Ваше место сейчас там! Каждый будет теперь на счету, от каждого зависит будущее всех... Ваш долг быть с ними, с теми, кто никого не предал и не погубил! Не со мной! Я не заслуживаю даже смерти на ваших руках, поэтому уходите и дайте свершиться справедливости!
Ему казалось, что он кричит. Он и кричал, только сил у него на это почти не было, и крик превращался в хрип, не начавшись.

Тургон был готов услышать слова возражения и знал, что на них ответит. Он был готов настаивать, кричать, добиться своего.
Но то, что он услышал, а главное - увидел и почувствовал, - перечеркнуло все его решение, по-прежнему казавшееся ему справедливым и верным, но...
Было одно маленькое "но".
Когда-то Тургон уже стоял на грани черного безграничного отчаяния, из которого не возвращаются. Не дать сделать последний шаг ему смогла только дочь, оказавшаяся рядом, нуждающаяся в нем, вцепившаяся в него обеими руками. И нолофинвион знал тогда, что был нужен Идриль, без него она бы не выжила и не справилась. Теперь он стоял у гораздо более глубокой и черной бездны, на краю которой его снова удерживал... ребенок. Нет, Келебримбор был вполне себе состоявшимся взрослым мужчиной, опытным воином и лордом, могущим дать фору многим. Он не был беспомощным и беззащитным. И в то же время нуждался в Тургоне так, что от этого зависела вся его жизнь и будущее. Бывший король неплохо научился разбираться в сердцах и душах, а потому увидел, почувствовал, раньше, чем осознал даже, ЧТО он сейчас значил для племянника, ставшего ему фактически сыном. Ломиона он не уберег. Не мог он сейчас позволить погибнуть Тьелпе, ведь - Тургон знал это, - тот говорил абсолютную правду: если бывший король сейчас заставит его уйти, отчаяние его будет безграничным и жестоким.
Он знал, что племянник действительно выполнит любой его приказ. Любой. Но цену, которую тому придется заплатить, Тургон принять был не готов. Он не заслуживал жертвы и не нуждался в ней. Умереть он всегда успеет, а вот попытаться спасти Тьелпе и вернуть ему долг...
Совершенно невообразимым усилием Тургон заставил себя пошевелить рукой так, чтобы коснуться племянника. Это отняло у него много сил, но он должен был еще сказать то, что собирался, потому собрал волю в кулак...
- Тьелпе, - прозвучало хрипло, но уверенно и очень лично. - Правильно было бы, чтобы вы сейчас ушли. И я мог бы приказать, но я не имею на это права больше. Да и не хочу. Я никогда не попрошу тебя сделать ничего такого, о чем ты сказал. Ты мне слишком дорог для этого... Если для тебя важно остаться со мной до конца - я не могу лишить тебя этого права, принадлежащего тебе с того дня, когда я предложил тебе дружбу. - И полюбил тебя как сына. Но этого лучше не говорить, чтобы не обидеть ненароком. - Если ты не настолько презираешь меня и разочарован, я не смею тебя прогнать. Но если ты действительно предан мне и готов выполнить мою волю, я скажу. Я хочу, чтобы все осталось как прежде. Для моего народа я остался под руинами нашего города. Я должен был там умереть, пусть так и будет. Когда я уйду, ты решишь на свое усмотрение, поведать ли об этом моей дочери и ее семье или оставить тайну только для себя. Я просил бы вас всех оказать мне последнюю услугу и исполнить мою волю - дать мне слово сохранить мою тайну так же, как мы хранили тайну нашего города. А потом каждый решит за себя - уходить или оставаться. Думаю, я проживу еще недолго. И я пойму тех, кто захочет уйти. И буду благодарен тем, кто останется со мной до конца. Я буду полагать, что это если не прощение, то ваше милосердие и благосклонность, которых я не заслужил, но в которых нуждаюсь как никогда. Скажи это всем, у меня не достанет сил! И пообещай не утратить эстель, когда я уйду!

- Хорошо, - легко согласился Тургон, ибо знал, что ничего такого не случится. - Я приму окончательное решение, когда встану на ноги. Но чтобы у меня был выбор, я требую от вас сейчас сохранить мою тайну до того момента.

- Ты никогда не предавал меня, Тьелпе, и я не верю, что это возможно, - возразил нолофинвион. - Я. Никогда. В. Это. Не. Поверю. Слышишь? Это я предал вас всех, пообещав защиту и безопасность и не сдержав слова.

Он постарался удержать руку племянника, и пальцы чуть дрогнули, когда он услышал его слова. Он знал, что значил для Тьелпе Куруфинвэ. И такое признание... Тургон невольно посмотрел ему в глаза, подтверждая искренним и благодарным взглядом, что тоже назвал его в сердце своим сыном.
- Тьелпе, - добавил он торопливо, чуть дрогнувшим от эмоций голосом. - Я очень рад, что со мной сейчас именно ты. Никого больше не хотел бы видеть на твоем месте. Но помни о моей просьбе!
И тяжело выдохнул, ибо сил израсходовал уже даже больше, чем у него было.

Тургон был не в том состоянии, чтобы заметить подвох в словах племянника. Да и не мог он там его предполагать при всем желании. Кивнул и забыл, уверенный, что будет так, как он сказал.
- При чем здесь ты? - удивился бывший король. - Ульмо предупреждал меня и не один раз. Я не услышал его слов, не придал значения, не понял. Расплата оказалась жестокой и неминуемой, что, впрочем, логично. Вопрос был более, чем серьезен, чтобы можно было ошибиться. Я ошибся. Но ошибся не по неведению, так что вина моя неоспорима и велика. И это только моя вина, не бери ее на себя, не нужно. Ты исполнил до конца свой долг и свое обещание. Ты был верен и мне, и Городу. Твоя совесть чиста, Тьелпе.

Тургон попытался улыбнуться в ответ, хотя и полагал, что его гримасу сейчас никто не примет за улыбку. Он понимал, что его "всегда" будет уже теперь очень коротким. А дальше... После всего, что он сделал, на прощение рассчитывать уже не приходилось. И однако в одном племянник был прав: он всегда останется в его душе и в его сердце, что бы ни случилось.
- Всегда, - прошептал он, отвечая скорее уже на свои мысли.

Ночь им удалось выиграть совместными усилиями - раненый все еще оставался живым. Рано было еще даже надеяться на выздоровление, но однако первая битва была позади. Впрочем, утро принесло совсем нерадостные вести. Дозорные сообщили о приближающемся отряде орков, а возможно, даже и не об одном. Двигались те быстро, видимо, пытались тоже догнать основные силы, но их было много. Слишком много для и без того небольшого отряда, поредевшего изрядно за прошедшие сутки. Они могли сражаться и погибнуть с вероятностью все. Или попытаться рискнуть и уйти дальше в горы, правда, пришлось бы сделать крюк и вернуться к руинам Гондолина, но зато там было множество хорошо известных им укромных мест, до сих пор скрытых от врага. Да и иной путь к отступлению был уже отрезан все равно. Или дальше на север, что не сулило ничего хорошего. Или назад к Городу. Тоже опасно, но хоть какой-то шанс.

Тургон ничего не сказал, потому что не поверил в такую благосклонность со стороны того, кого он не послушал и предал его доверие. А в то, что Владыка Вод намеренно прислал к нему отряд, чтобы позволить в полной мере перед смертью "насладиться" своей виной перед ними и позором, он и подавно поверить бы не смог. Тьелпе почему-то так думал - пусть, если ему от этого приятнее и легче.

Целитель был мрачен еще до того, как услышал вопрос.
- Если бы вы задали этот вопрос в другой обстановке, я сказал бы, что крайне нежелательно. Ему нужен покой и только покой. Однако учитывая ситуацию... Вам решать, стоит ли рискнуть и двинуться в путь, или остаться и... - он помолчал и сказал еще тише. - Если двинемся, ему может стать хуже. Но если останемся и все погибнем, что будет с ним тогда? Хорошо, если эти твари просто добьют умирающего...

Или они очень вовремя ушли, или им невероятно повезло, но столкновения ни с кем так и не случилось. Зато удалось найти потайной ход в одну из дальних шахт, которая так и осталась от врага укрыта. Тут вполне можно было разместиться и даже чувствовать себя в некоторой безопасности, если ничем не выдавать своего укрытия. А уж вот это бывшие жители тайного города умели делать более, чем все остальное. Тургон перенес дорогу стойко, и хоть потом ему стало хуже, прогноз целителей все же был более положительным, чем они даже сами ожидали. Если больше не придется убегать, можно было надеяться, что и этот кризис удастся победить.
Однако пока король спал, измотанный до предела Карниндил подошел к командиру их небольшого отряда.
- Лорд Келебримбор, - негромко позвал он. - Могу я сказать несколько слов...
Целитель помолчал, помялся еще, а потом все же решился.
- Понимаете, я о государе... Удивляюсь, каким чудом он вообще остался жив и как нам удается его поддерживать, но... Наши силы слишком мизерны, и я серьезно опасаюсь, что мы не справимся. Он - наш король, но мне кажется, он принял неправильное решение. - Было видно, что решиться, а уж тем более высказать все это ему было нелегко, однако он находил в себе силы. - Нас хватает только на то, чтобы не дать ему уйти. Требуется больше... Я хочу, чтобы вы знали об этом. Если он таким способом решил умереть... Насколько же велико его отчаяние, чтобы решить такое. Но правильно ли мы делаем, что помогаем его решению, зная, к чему оно приведет? Простите, если я позволил себе вести себя некорректно, но его жизнь мне дороже. Особенно теперь и тут. Условности... Какое это все имеет значение?!

Целитель выслушал молча, внимательно посмотрел.
- Вы нарушили его приказ, лорд Келебримбор, - уверенно сделал вывод он. - Он будет в бешенстве, когда узнает, но я бы тоже так поступил, клянусь вам. Он наш король, но он... немного не в себе, мне кажется.
Карниндил помолчал и негромко спросил:
- Но не погубите ли вы всем этим всех остальных, ведь узнав о том, что государь жив, они прекратят отступление? Прекратят, когда дорога каждая минута. И может быть, в его отказе была его мудрость? Хотя я так и не думаю... Тяжко, наверное, решать, когда от твоего слова зависит судьба многих? Я бы не смог и не захотел.

- Да, я помню, - кивнул целитель. - Но он ясно дал понять, что не желает возвращаться. Или я что-то неверно понял? - Он прищурился и внимательно посмотрел. - Что, по-вашему, будет дальше, лорд Келебримбор? Я-то в любом случае останусь с ним до конца, что бы он там себе ни думал. И вам я жизнью обязан.
Вот вы говорите - чести. Да ее у вас поболее многих будет. Не знаю уж, что там вас грызет в прошлом, но за все годы, что я вас знаю, мне не в чем вас упрекнуть. Я пошел бы за вами на смерть, ни капли не сомневаясь в своем выборе.