Целитель уже пожалел, что сказал ему правду, подумав при этом, что, конечно, можно было выбрать несколько иную форму подачи, учитывая взрывной характер племянника короля и помня, откуда у него такой характер и такая наследственность. К счастью для себя все вот это Карниндил благоразумно оставил при себе, а когда услышал дальнейшие слова...
Посмотрел в упор и как-то отстраненно подумал: и правда ведь перережет. Не рисуется и не лжет. От этой правды стало как-то сильно не по себе, впрочем, самому Карниндилу бояться было нечего. Ну кроме перспективы остаться один на один с безумным лордом ПОСЛЕ того, как государь все же отправится на встречу с Намо Мандосом.
- Его любили, он вел нас, - негромко отозвался Карниндил, видимо, после всего пережитого утратив инстинкт самосохранения. - Однако то, что случилось, было тяжелым потрясением для многих. И как вы можете быть уверены... Впрочем, как я уже сказал, я останусь с ним до конца. - И неожиданно переменил тему. - Посидите с ним немного, мне нужно отойти?
На самом деле, не так уж ему было и нужно - он был так измотан, что шевелиться не хотелось. Но нужно было дать лорду еще немного времени, прежде чем...

Тургон боролся за жизнь отчаянно, правда иногда казалось, что он борется, в числе прочего и с самим собой. В некоторые моменты он изо всех сил цеплялся за возможность не отправиться в Чертоги, в другие неожиданно опускал руки, и ему становилось совершенно все равно, что будет дальше, и увенчаются ли успехом усилия целителя, который выкладывался на пределе своих возможностей. В такие минуты жизнь не представляла для бывшего короля особенной ценности, ведь она не сулила ему ничего хорошего впереди. Он был проигравшим, а проигравшим следовало уходить. Но потом он словно бы вспоминал, что было что-то, что еще удерживало его здесь. Воспоминание было смутным и нечетким, но Тургон был уверен, что это было очень важным, и снова начинал бороться. Именно поэтому он не должен был выжить, но все еще был жив.
Почувствовав прикосновение, нолофинвион вынырнул из очередного забытья. С трудом открыл глаза и попытался для начала сфокусировать взгляд и понять, где он находится и что происходит. Шевелиться он почти не мог, только с трудом поворачивать голову и едва двигать рукой, если очень напрячься.
- Что... случилось? - выдал наконец он вслух вполне осмысленную фразу.

- Пока? - уточнил Тургон. Он пытался вспомнить, что ему было известно о происходящем вокруг, но понимал, что этого было ничтожно мало. Если не сказать больше - бывший король вообще не понимал, где он находится и о чем идет речь. - Тьелпе... Что произошло, пока я... Я ничего не помню, кажется. Было сражение, потом, кажется, орки... А потом ты и с тобой еще кто-то... Где мы сейчас?

- Вы вернулись так близко к Городу? - уточнил Тургон, которому не требовалась карта, чтобы ориентироваться в долине. - Это может быть крайней опасно, учитывая, что он обрушил на нас всю мощь своего войска, а сколько мы смогли уничтожить, неизвестно. - Он помолчал. Это было неважно, когда он умрет, - сегодня или несколько дней спустя. Он чувствовал это, но не мог только решить, хочет этого сам или напротив активно не желает. Однако нельзя было погубить остальных, особенно Тьелпе. Особенно его. - Я знаю, что ты будешь, - негромко сказал бывший король, - но тебе не следовало бы рисковать своей жизнью ради меня. И своей, и всех тех, кто пришел с тобой. Мне очень дорога твоя жизнь, Тьелпе. Ты помнишь, сколько было сделано, чтобы ее сохранить, чтобы вернуть тебе радость к жизни. Ты не представляешь, какой наградой для меня было, когда ты начал улыбаться. - Тургон улыбнулся сам воспоминанию, которое озарило его перекошенное лицо светом и радостью. - Ты принес много счастья в мою жизнь, и я тебе за это безмерно благодарен. И ты стал мне дорог, Тьелпе, очень дорог. Я не хотел бы, чтобы с тобой что-то случилось.
Тургон нечасто был настолько откровенным, но теперь, ему казалось, можно было и сказать вслух то, что и так, в общем-то было ясно. Но сказать почему-то казалось важным, а главное, приносило облегчение и радость.

Все то, что он услышал, Тургон знал и без того - чувствовал, видел, понимал. Однако он отдавал себе отчет так же и в том, что Тьелпе сейчас все это сказал ему вслух. В лицо. Тьелпе.
Из которого откровенность можно было вытянуть только приложив очень и очень серьезные усилия. Или нечаянно задев за живое, вот как сейчас. И именно в этот момент бывший король окончательно понял всю суть сложившейся ситуации. Он умирал, он это чувствовал, да и понимал, если уж на то пошло. Понимал, даже несмотря на упрямое молчание целителя. И однако своей смертью он окончательно добьет Тьелпе, стоящего сейчас на грани полного отчаяния. Вот теперь Тургон точно осознал, что именно не давало ему уйти в Мандос. Когда-то Идриль остановила его на этом пути. Теперь это делал... сын? Так сложилось, что сына у него никогда не было. Хотя впрочем, похоже, теперь уже был.
- Тьелпе, - негромко позвал Тургон, все-таки сумев коснуться его плохо слушавшейся рукой. - Неужели ты находишь в себе силы не ненавидеть меня после того, что случилось? Король, предавший своих подданных и не исполнивший долг, заслуживает отречения и презрения.
И вдруг именно в этот момент нолофинвион понял также, что именно он сейчас делал - пытался переложить ответственность - свою - на другого, совершенно для этого не предназначенного. Мол, скажи мне, что ты во мне не разочарован, и я тогда, может быть, выживу. Детский лепет и абсолютная подлость! А вот ты сделай что-нибудь для того, чтобы искупить вину, заслужить прощение и уважение, а вот тогда... Докажи, что ты достоин такой любви и преданности. А для этого сделай самую малость - выживи, ибо Намо будет глух к твоим философским страданиям.
Выживи!
Ради сына хотя бы. Ради своей совести. Ради того, чтобы искупить свою вину, если ее уже нельзя исправить.
- Я сожалею, что разочаровал тебя и оказался недостойным... Прости меня!

Тургон знал, был уверен, что Тьелпе заблуждался, что его привязанность не позволяла ему увидеть истину и хранила от очередной боли. И у бывшего короля не повернулся язык сказать вслух то, что крутилось на языке. Он заслуживал презрения, ибо не только погубил Город, предал доверие своих подданных. Но и сделал то же самое с племянником, добившись, чтобы тот к нему привязался, а потом... Однажды Тьелпе пришлось пережить тяжелый удар, сначала разочаровавшись в родном отце, а потом и пережив его физическую гибель. Тургон долгое время осуждал кузена именно за это - за сына, которого тот разочаровал и бросил наедине с этим страшным потрясением. Теперь же выходило, что он не просто повторит тут судьбу Курво, правда, в обратном порядке, а сделает все еще многократно хуже, ибо не первый раз будет стократ сложнее. От этой мысли неожиданно стало холодно и тошно.
- Отдохни, - прошептал нолофинвион, прикрывая глаза от усталости, но также и потому, что ему было стыдно и плохо. - И мне холодно. Попроси меня чем-нибудь закрыть. Холодно...

Тургон отключился сразу же, как только закрыл глаза. Это избавило его от мучительных раздумий и угрызений совести, пришедших вместе с горьким осознанием. Разговор оказался очень важным, но тяжелым. И кроме того, все шло к тому, что он мог стать также и последним. Помощь пришла более чем вовремя, король действительно не справлялся, даже изо всех сил цепляясь за жизнь.
Ситуацию переломили резко и быстро - посланцы Келебримбора внятно и четко обрисовали задачу, потому пришедший отряд был готов по полной программе. Максимально, насколько это вообще было возможно для беженцев, только спасшихся из погибшего города.
Когда Тургон пришел в себя, впереди ему предстояли, конечно, еще долгие недели лечения, но его жизнь была уже вне опасности - критическую точку удалось миновать. Он и сам это почувствовал даже прежде, чем открыл глаза. Некоторое время он наслаждался ощущением, которое может пережить только тот, кто уже отчетливо слышал зов Намо Мандоса, а потом ему повезло получить еще один шанс и отложить это не очень желательное путешествие. Потом бывший король услышал голоса и все же открыл глаза, пытаясь понять, где он и что происходит.

- Да, - отозвался Тургон, с удивлением замечая, что он снова чего-то хочет внятно и отчетливо. Как же это было прекрасно - хотеть пить, а не метаться в полубреду, мучаясь и не понимая, что именно могло бы облегчить твои страдания. - Пожалуйста... - И добавил с некоторым удивлением:
- Откуда ты здесь? - И почти сразу же. - Как она? С ними все в порядке?

Подземный ход! Это был еще один удар судьбы, и бывший король стиснул зубы. Единственное спасение для выживших - подземный ход, который он сам лично запретил строить и велел засыпать. Идриль не послушалась его. Впервые в жизни так поступила, но как же это оказалось правильно! Ее неповиновение стало подарком, в то время как сам Тургон ошибся в очередной раз. Он только и мог - ошибаться...
Стоп!
- Искали? Зачем? Почему вы меня искали?
Как они могли его искать именно здесь, если он никак, никоим образом не должен был тут оказаться.
И что было самое странное - они его НАШЛИ.

Тургон слушал и с каждым словом целителя ему становилось все понятнее. Желание задавать вопросы пропало. Да и радость от полученных вестей разом утихла, словно ее и не было. Получили весть, значит... Бывший король сжал губы, пытаясь скрыть свое сожаление, неожиданно острое, почти обиду. Очень хотелось спросить, точно ли Тьелпе сказал им об этом. Точно ли... Да что там спрашивать, и без того все ясно.
- Спасибо, спасибо, Феалиндо, - неожиданно сухо отозвался Тургон и закрыл глаза. Как же хорошо, что можно было закрыть глаза!

Прошло некоторое время, которое бывший король провел в молчании, не возражая против всего, что с ним делали и предлагали, но ни о чем не просил больше сам. И в разговоры ни с кем не вступал. Могло показаться, что он спал, но Тургон больше не сомкнул глаз, погруженный в свои какие-то думы, которыми он не собирался ни с кем делиться. А потом внезапно попросил позвать Тьелпе, чем бы тот ни был занят.

Тургон вполне овладел к этому времени искусством двигать рукой. Не в очень большом диапазоне, но гораздо лучше, чем было до этого. И вполне достаточно, чтобы дотянуться и коснуться племянника, пришедшего на зов без единого слова.
- Тьелпе, где ты был? - голос был ровным и взгляда нолофинвион тоже не прятал. - Мы можем поговорить наедине?

- Тьелпе, мальчик мой, - Тургон улыбнулся и постарался сжать пальцы, успокаивая. - Посмотри на меня, пожалуйста! Прошу тебя, посмотри мне в глаза и скажи мне, ты действительно не понял, что ты на самом деле сделал для меня? Я думаю, очень немногим я мог бы быть обязан чем-то подобным. Ты спас мне жизнь. Я не хотел тебе говорить, но я чувствовал, что умираю. И что не в силах что-либо сделать, чтобы этого не произошло. Мы прощались тогда, и если бы не пришла помощь, наш разговор оказался бы действительно последним. - Он сделал паузу и уверенно продолжил. - Но не это главное. Я был бы готов сто раз умереть, чтобы только узнать, что ты действительно оказался верным и преданным другом. Ты не послушался моих слов, сказанных в минуту отчаяния, когда я сам готов был предать и себя, и все, во что я когда бы то ни было верил. В тот момент я сам себе изменил и отвернулся от себя. Но ты этого не сделал. Ты остался верен истине, и тем самым удержал и меня от очередной горькой и роковой ошибки. За что же ты себя коришь, друг мой, которого я бы очень желал назвать своим сыном?

- Тьелпе, ты не услышал ни одного слова из того, что я сказал! - терпеливо заметил Тургон. - А между тем мне не так легко говорить... - он улыбнулся, давая понять, что вовсе не всерьез пытался воспользоваться своим положением раненого. - Скажи мне, если бы в минуту отчаяния я захотел броситься с башни головой вниз, ты бы стал меня подталкивать или постарался остановить? Что в данном случае ты посчитал бы моей волей? Послушай свое сердце, неужели тебе действительно кажется, что ты желал от меня отказаться и причинить мне зло, ведь предательство есть ничто иное, как именно это?