- Тьелпе, - мягко поинтересовался Тургон. - Ты окончательно запутался.  Скажи мне, зачем ты пытаешься думать о себе гораздо хуже, чем ты есть на самом деле? И почему считаешь, что я так же должен так считать? Я не верю, что ты не желал мне добра, как бы ты ни пытался убедить меня в том, что тобой руководил только эгоизм. - Он говорил уверенно и смотрел в лицо внимательно и искренне. - А кроме того, некоторое время назад я просил тебя кое о чем, и ты в точности исполнил мою просьбу, хотя я не верю, что в тот момент тебе не хотелось поступить иначе. Требовалось большого мужества и преданности, чтобы сделать это. Я ценю, что ты так поступил для меня. А теперь мне отрадно, что ты не выполняешь приказы бездумно, это тоже стоит дорогого. Или это не так и дальше ты собираешься отказать мне в дружбе и преданности?

- Скверная, с этим не поспоришь, - кивнул Тургон. - И то, что ты это понимаешь сам, дополнительно вызывает уважение. Решать за другого непозволительно, если только ты не наделён таким правом. Однако я был определенно не в себе и потому очень сильно ошибался. Разве лучше бы было, если бы ты послушался приказа, о котором я и сам бы потом пожалел в здравом уме?
Помолчал, посмотрел еще внимательнее и серьезно спросил:
- Ты собираешься бросить меня как раз тогда, когда ты мне наиболее всего нужен? Я не думал, что когда-нибудь скажу это, но мне очень плохо, Тьелпе. Мне настолько плохо, что я не уверен, что рад своему спасению. Мне страшно оставаться с этим один на один. Пожалуйста, не оставляй меня, если ты действительно друг мне. Или я могу освободить тебя от всех твоих слов, если моя привязанность тяготит тебя и тебе важнее упиваться своим выдуманным предательством. Прости за резкость, но до сих пор ты еще не предал меня ни разу. Однако я не лишаю тебя такого права, если тебе хочется это сделать и уйти. Я не заслуживаю теперь ни любви, ни преданности, ни дружбы.

Так вот, оказывается, в чем, собственно, дело...
- Когда-нибудь ты снова сможешь в себя поверить, - Тургон снова попытался сжать его руку. - Обязательно. А пока достаточно того, что в тебя верю я. И знаешь, никогда нельзя заранее сказать, как произойдет то или другое, пока оно не случится. Но когда придется решать, главным будет то, что ты хранишь в своем сердце и в своей душе. Готовых решений на все случаи жизни не бывает.

- Спасибо, - очень тихо ответил бывший король. - Я знаю, что разочаровал тебя, но ты великодушен.

Реакция Тьелпе снова отдалась резкой болью в сердце. Нельзя, нельзя было с ним так поступать! И, может быть, наоборот стоило оттолкнуть его сейчас, пока еще не поздно...
Тургон знал, что не найдет в себе сил потерять последнее, что у него осталось. Жестоко и эгоистично, как только что сказал племянник, но это было так. Ему никогда в жизни не было так страшно, даже когда он терял близких, даже тогда во льдах... Он чувствовал, что стоит на тонкой грани, готовый шагнуть во тьму. И если останется один, непременно шагнет...
Хватит думать о себе и упиваться своим страданием! Надо возвращаться к реальности и...
- Тьелпе, - позвал бывший король. - Скажи, ты доверяешь мне? Насколько сильно ты мне доверяешь на самом деле?

- Тогда могу ли я просить тебя об обещании и рассчитывать, что ты его исполнишь, что бы ни случилось? Могу ли?

- Ты не обязан ни давать мне слово, ни тем более исполнять его, - серьезно ответил Тургон. - Но я спросил.

- Я верю твоим обещаниям, Тьелпе, и я верю тебе. И если ты не отверг моей дружбы и не ушел, то я прошу тебя пообещать мне, что с этого момента ты никогда не уйдешь без объяснений. Если тебе покажется, что ты совершил что-то, по твоему мнению, не то, я хочу, чтобы ты пришел и рассказал мне об этом, а не избегал меня, словно преступник. Но также и хочу, что если я обижу тебя чем-то, вольно или невольно, ты выскажешь мне это в лицо сам, лично, прежде чем поступить, как посчитаешь нужным. Могу я рассчитывать на это?

Тургон с облегчением вздохнул и удовлетворенно прикрыл глаза.
Пусть так. С остальным он разберется позже, но хотя бы Тьелпе не наделает непоправимых ошибок в своих мучительных терзаниях, которые нолофинвион пытался понять, но не всегда у него это получалось. Суд! Какой суд?! Какое право у него оставалось кого бы то ни было судить?! да и желания особого не возникало, если только самого себя. Он единственный заслуживал и суда, и приговора. И по-видимому, именно его Намо и имел в виду, не особенно настаивая на скорой встрече. Впереди бывшего короля ждало мало приятного и радостного.. Впрочем, это было справедливо и правильно.
- Спасибо, Тьелпе! Мы друг друга поняли, и на этом предлагаю закрыть эту тему и более к ней не возвращаться. Я действительно не хотел возвращаться, но мне кажется, это с моей стороны трусость и малодушие. Было бы несправедливо избежать того, что заслужил. Бежать вообще недостойно и некрасиво. Только... - задумался, подбирая слова. - Я совершенно не представляю, что мне делать дальше.

- Ты что, всерьез думаешь, что мне там кто-то обрадуется? - не удержался от вопроса Тургон. Он не хотел начинать на эту тему. Не думал говорить об этом именно сейчас и именно с Тьелпе, но не смог сдержаться, ибо это терзало его непрестанно и более всего в тот момент. - Если тебя и правда привел Ульмо, он подарил мне шанс, который я не только не заслуживаю, но с которым еще и непонятно, что делать. Я должен был там погибнуть, и это было бы правильно и справедливо. Но я выжил. Зачем? Для чего? Чтобы ответить за то, что совершил?
Замолчал, подавляя эмоции, чтобы продолжить относительно ровным голосом:
- Идриль будет нелегко это сделать, и жестоко взваливать это на нее. Я готов отвечать, но она ни в чем не виновата.

- Да пойми ты, я верю! - прозвучало почти с отчаянием. - И им, и тебе. Я себе не верю! И я не заслуживаю ни вашего великодушия, ни прощения! Если бы не моя роковая ошибка, всего этого попросту не было бы. Десятки, сотни остались бы живы... Можно ли это простить? И должно ли? И как с этим жить дальше? Они ведь верили мне, пошли за мной, а я оказался никудышным королем и не имею больше права им называться. Это полный крах, Тьелпе.

Идриль не была целительницей, но она видела много страдающих, и без всяких слов целителей видела, как измучен отец и телом, и душой. И она легко могла догадаться о причине душевных мук и даже об их глубине.
- Спасибо, - тихо, так, чтобы не услышал мальчик, шепнула ему на ухо. - Спасибо, что выжил, отец. Что ты с нами.
Эарендил подлез под её локоть и тихонько прижался к боку деда.
Подошёл и Туор, но держался поодаль, чтобы не мешать семье.

Заметив, как потемнело лицо отца, Идриль вопросительно посмотрела на кузена. Келебримбор только качнул головой - потом объясню.
Решив не настаивать, Идриль просто пошла рядом с носилками, придерживая их за край и глядя в лицо отцу.

За время вынужденного долгого привала - пока строили плоты и лодки для спуска по Сириону - раненных успели подлечить. А потом погрузили на плоты, как и детей. Всё же двигаться по воде было безопаснее и проще, хотя так беженцы оказывались заметнее.
Но высоко в небе над ними кружили орлы, довольно долго, и от этого становилось спокойнее.

Из-за рассредоточенности мало кто имел возможность поговорить с Тургоном - Келебримбор оказался в другом конце флотилии и появлялся редко, Идриль и Туор тоже разрывались между королём, сыном и народом. Но всё же Идриль видела, что страдает отец не только из-за телесных ран, и понимала это прекрасно. Да ещё кто-то из целителей обмолвился, что король так и не знает о предательстве.
Выходило, что разговор неизбежен, и она однажды села рядом с постелью отца, попросив целителей перебраться пока на другие плоты. Помешать им не мог никто.
- Я хотела поговорить с тобой, - напрямик сказала она. - Слишком давно у нас не было такой возможности.