Когда Майтимо был освобожден из плена, Турко был рад тому, что брат жив. Но был и разъярён, потому как упустил власть, которая была так возможна, так реальна. Если бы не было Майтимо, Кано бы не принял корону, убитый горем. Да и не правитель он по характеру. И тогда приходит его очередь, очередь Туркафинвэ Тьелкормо Феанариона. Да, в нем играли амбиции, что скрывать?
И вот теперь старший брат мало того, что вернулся, пресекая все возможные варианты - он еще и предлагает корону Нолофинвэ! Если бы Майтимо оставил корону себе, Турко бы его понял. Но передать ее тому, кто издавна недолюбливал их Дом, сделав себя и братьев обездоленными?! А ведь корона принадлежат потомкам Феанаро по праву!
К счастью, в таких мыслях Турко был не одинок. Младший брат, Атаринкэ, как всегда понимал его с полуслова.
И вот сейчас они стоят у Митрима, смотрят на Нельяфинвэ - и в груди закипает ярость. Как мог старший брат так поступить, не спросив даже их мнения?! Тьелкормо с трудом сдерживал свой порыв наброситься с мечом на весь лагерь, к которому они теперь прибыли, на всех тех, кто смотрел на них с таким презрением. Они не имеют права на это! Феанарион крепче сжал поводья своего коня, сцепил зубы и глядел на все происходящее исподлобья.

Они перекинулись с Майтимо лишь парочкой слов, да и то общих. Он не говорил братьям о том, что планирует делать.
Но зато вот с Турко Куруфинвэ говорил много. Ночью они сидели и говорили много о власти, об амбициях - говорили о вещах общих, но Атаринкэ понял, к чему клонил старший брат. И, как уже стало всем привычно, принимал его сторону.
Теперь же, когда они стояли лицом к лицу с родичами, которые считали их гнусными предателями и покрывали леденящими взглядами презрения, Атаринкэ требовалось немало усилий, чтобы сдержать свой гордый нрав, свою пылкость и желание доказать всему миру, насколько велик Дом Феанаро. Майтимо просит прощения от лица всех - что ж, пусть, хоть он и не имеет на это права. Пятый сын посмотрел на Тьелкормо, увидел его недовольство... Турко имеет право гневаться, хотя ему как раз первому надлежит просить прощения - у Ириссэ, которой пришлось идти через Льды, видеть много смертей и отчаяния.
Нельяфинвэ говорил, с одной стороны, очень правильные вещи. Надо отомстить за отца и за деда. Но обязательно ли для этого отдавать корону Нолофинвэ?...

Нолофинвэ понимал, как тяжело даются Майтимо слова. Настоящее испытание, и финвион не мог с уверенностью сказать, смог бы он так: просить прощения перед всем народом, чувствуя ненависть с одной стороны, а неодобрение и презрение - с другой, но Нолофинвэ и не предавал своих родичей. Майтимо решился, и потому в душе Нолофинвэ поднялось уважение, мало к кому испытываемое им.
- Мы разделяем ваше стремление, - спокойно ответил Нолофинвэ, стоя в нескольких шагах от феанариона, - и лишь Моринготто - наш враг.  Но прощение я один дать не могу.
Нолофинвэ почти незаметно кивнул племяннику. В нем нет торжества, только некоторое облегчение, что болезненному разделению нолдор придет конец - бессмысленная распря, от которой никому нет пользы. Он не хочет длить мучительное для обоих унижение ни секунды.
Нолофинвэ повернулся к народу, незащищенной металлом спиной к народу Феанаро - знак не пренебрежения,  а доверия, -  и заговорил:
- Нолдор! Вы слышали слово Дома Куруфинвэ, - разнесся зычный голос, и хотя лорд не смотрел конкретно ни на кого, каждому казалось, что говорили именно с ним - Нолофинвэ не умел так в Тирионе. - Согласны ли вы оставить рознь в прошлом, чтобы не принесла она больше скорби, даруете ли прощение Дому Куруфинвэ?
В милосердие и мудрость своих верных он верит. Он тоже просит, не приказывает.

Она дошла. Путь через Льды не сломил ее, она прошла через горе, потери и боль. Ириссэ шла за отцом, за братьями - но и не только за ними. Она шла еще и вслед светловолосому эльда, который сказал ей когда-то, что их ничто не разлучит. Когда было холодно, когда казалось, что она остановится - и тут же замерзнет, она вспоминала тепло его рук, помогающих натянуть тетиву правильно, и тут же становилось легче. Хотелось идти, хотелось поскорее преодолеть расстояние.
И вот они дошли. По ночам все еще снился плач Итариль, крик отчаяния Турукано, но Ириссэ была исполнена надежды.
Когда Финдекано спас Майтимо, она боролась с собой, чтобы не расспрашивать измученного кузена о Турко.
Один раз приехал он лично. У них так и не получилось поговорить наедине, они лишь обменялись взглядами. Но и этого Ириссэ хватило.
Теперь они пришли просить прощения. Но ей их просьбы не нужны. Она уже простила их. Отец спросил у народа, готовы ли они простить. Нолдиэ сочла лишним ответ. Все ведь и так знают... Ириссэ вышла вперед, в первый ряд, и просто кивнула.

Нолофинвэ  видел, как Турукано, с ощутимым усилием, напряг шею, резковато кивнул, - и отвел взгляд, видел Финдекано, что уже сделал так много, чтобы это примирение стало возможным, видит вышедшую вперед Ириссэ (перенесшую предательство большее, чем они все), улыбку Артафиндэ... всех. Нолофинвэ жестом призывает к тишине спустя едва ли минуту, и кивает. Он поворачивается вновь к верным Куруфинвэ, и устремляет прямой взгляд на Нельяфинвэ, думая, отчего так сильно возмущение средних братьев.
- Вы, Дом Куруфинвэ, просили прощения и прощены ныне, - говорит он без колебаний, - и да не ляжет совершенное лихо тенью между нашими Домами вновь.
По крайней мере, не ляжет больше, чем лежит сейчас, что некогда единый народ уже не соберется вместе. Пусть Нолофинвэ уважает поступок Нельяфинвэ, под знамена старшего брата он не встанет никогда, и не встанут его верные.
Мира станет достаточно, если он будет не только нас словах.

Куруфинвэ слушал молча. Он смотрел на Туркафинвэ и ждал какой-то команды.
И вот Майтимо сказал слова, которые должны были стать отправной точкой. Курво глянул на старшего брата и пришпорил коня.
"Нет назад пути. Идем - сейчас или никогда".
Он остановился, слез с коня и подошел вплотную к Майтимо. Положив руку ему на плечо, Атаринкэ сжал его и сказал:
- Нельяфинвэ Майтимо Руссандол, почему ты не посоветовался с братьями? Мы ведь тоже лорды Первого Дома. Если тебе не нужен венец - пусть он принадлежит кому-то из нас! По старшинству, например, брат.
Курво положил вторую руку на клинок.
- Майтимо, верни венец Первому Дому. Это будет правильней.

Он, быть может, замешкался бы, быть может, не совершил этого, но толчком стало то, что Майтимо опустился на колено перед Нолофинвэ, перед тем, с кем никогда не было мира.
"Пора..."
И вот Курво сорвался с места. Туркафинвэ направился следом, а еще поехал Тьелпе. Тьелпе? А он зачем?... Охотник смерил племянника взглядом, но ничего не сказал: тот имеет право следовать за отцом. Он ему не указ. Ярость закипала в груди, очутившись совсем рядом с Майтимо, Турко обнажил меч и резко сказал:
- Майтимо, отдай венец! Он принадлежит нам, старшему Дому Нолдор. Мы не просили тебя просить прощения за нас - и не хотим передачи этого венца Нолофинвэ. Если сам не хочешь править - отдай его следующему по старшинству.
Он не мог поверить, что решился на это, но слова действительно прозвучали. Более того, верные Турко и Курво начинали восклицать что-то, похожее на согласие. Это уже стало точкой невозврата - Тьелкормо разгорячился еще сильнее, стремительно выхватил меч и поднял его. На стали клинка блеснуло солнце.
- Среди Нолдор наш Дом старший! Почему же мы должны отдавать свое право на власть, становясь обездоленными, терпеть лишения? Разве имеем мы право передать венец, носимый нашим отцом, кому-то другому?
Туркафинвэ слышал другие голоса, но за стуком крови в своих висках не мог разобрать их. Он повернулся на Ириссэ, посмотрел в ее лицо... Что она скажет теперь?

Признаться, Нолофинвэ не задумывается, как поступить после того, как феанариони получат прощение. Сейчас черед их действовать, и инициатива решений отдана в их руки - за все те пять лет, что они молчали.
Что-то есть в том, что тяжесть эта ложится на плечи того, кто много дольше этих пяти солнечных лет провел в аду большем, чем даже Хэлькараксэ. С Канофинвэ Нолофинвэ был бы жестче. Но и на медных волосах Майтимо венец Финвэ  финвион принять не может. Дело  не в его личной гордости, дело в том, что единожды предавший свой народ недостоин зваться государем - таково простое понимание для Нолофинвэ. Венцу на голове Майтимо, пусть некогда его носил Нолдоран, никогда не стать венцом его владыки - так что Нолофинвэ просто не смотрит на отцовскую корону. Есть и есть. Лоб Нолофинвэ  сжимает тонкий серебряный обруч, но о нем он тоже не думает.
Решение Нельяфинвэ заставляет нолдо ошеломленно приподнять веки. Он полагал, дело ограничится в лучшем случае союзом, но Нельяфинвэ решил идти до конца. Только он ошибается - если бы не было между родами никакой обиды, Нолофинвэ бы присягнул сыну старшего брата. Права, кто за кем наследует, у нолдор нет, и лишь через скорбь им пришлось задуматься об этом.
Нолофинвэ взвешивает слова племянника, оглядывает поверх опустившегося на колено племянника ряды феанариони - и ответ застревает в горле, потому что Нельяфинвэ говорит не от Первого Дома. Благодушие слетает с нолдо,  и он внимательно смотрит на Нельяфинвэ.
Можно было бы подумать, что Нельяфинвэ не посоветовался с братьями, но судя по лицу Канофинвэ - советовался, и тот поражен выходкой младших не меньше.
Сейчас Нолофинвэ не может вмешаться, и племянник, очевидно, это понимает, но не препятствует вырвавшемуся вперед Финдекано. Турукано рад бы уйти вовсе, чтобы не смотреть на разыгрывающийся фарс, но воздетые мечи делают необходимым остаться. Он же исполняет безмолвный приказ отца сдерживать верных, ибо в этот миг, кажется, недавнее прощение может быть забыто: но строгая дисциплина Хэлькараксэ еще привычна, и пока что они молчат и не наступают, не получив приказов лордов, хотя глаза горят диким возмущением.
- Нет нужды мечами защищать ваше право - я не собираюсь отнимать его, - сухо и отчетливо говорит Нолофинвэ средним братьям, не двигаясь с места. Он отвлекается и обжигает Туркафинвэ взглядом, заметив, на кого тот смеет смотреть.

НПС Морифинвэ Карнистир
Карнистир не меньше братьев был шокирован происходящим. Но в отличие от Курво и Турко,  мысль о передаче короне Второму дому уже посещала его - и недонократно. С того самого дня, когда он увидел знамёна Нолофинвэ - и вдруг испытал неведомое ранее раскаяние. У него было слишком много времени, чтобы осмыслить происходящее, найти виновных в смерти отца… И в смерти старшего брата. Не желая признаваться самому себе, что всех их сгубила отцова гордыня, передавшаяся сыновьям - и оттого ставшая  всемернее опаснее, он, тем не менее, понимал: в одиночку, в раздоре, им не справиться с Моринготто. И поступок Финлэкано это только доказал.
С момента возвращения Нельо боль, гнездящаяся в груди, стала ещё острее. Не они спасли брата. Бросили… А ведь могли… Вина перед Нельо была настолько остра, что  Морьо готов был  исполнить  любой его приказ - даже пойти на проклятый Тангородрим и броситься вниз головой во искупление своего предательства.
Но именно Нельо нашёл тот выход, что дни и ночи искал Морьо. Объединиться. Объединиться любой ценой. Чтобы выжить. Чтобы победить. Чтобы исполнить Клятву…
Он ликовал - но всего лишь краткое мгновение. Удар в спину был нанесён оттуда, откуда не ждали. Курво и Турко. Турко и Курво. Что с вами происходит - братья?
Краем глаза он заметил, как побелел Кано, как сжал рукоять меча («на кого собрался поднять - на брата?»-всколыхнула разум ужасная мысль). Но Певец лишь скрипнул  зубами и  сказал - как пощёчину отвесил:
-Я не просил вас быть моими ходатаями, Турко, Курво!  - и  вслед за тем ярый призыв того, кто долгие годы  был наместником короны, ярый призыв к воинам Первого Дома остановиться - и  не разжигать вновь огонь смуты между домами.
«Послушают, послушают!» - билось в сознании. Хотя бы Верные Первого Дома.
Не его лорды.
По лицам и Турко, и Курво Морьо видел, что им на всё наплевать. И на  приказ Нельо. И на призыв Кано. В их глазах горело безумие - то самое, что горело в глазах Феанаро в  Лосгаре...
-Молчать! - гаркнул он вслед за  Нельо, вклиниваясь между ним и братьями, то ли абсолютно запамятовав, то ли намеренно не вспомнив, что по крайней  мере один из бунтовщиков старше его.- Из-за вашей… Из-за нашей глупости, из-за нашей гордыни погиб отец! - голос его сорвался.-Если бы мы дождались Второй и Третий Дом, отец не сгинул бы в одиночку. Если бы не огонь  в Лосгаре,  Нельо бы не томился в плену в Ангбанде. В вашей гордыне вы забыли о  Клятве, дерётесь тут, как две шавки из-за кости. Неужели не понимаете, что этим играете на руку Моринготто? Наш шанс исполнить данное отцу слово, исполнить Клятву - объединиться с Нолофинвэ, объединиться с Финдарато - и вместе ударить на Ангбанд.А вы со своими претензиями на власть только усугубляете раскол между нами! Вот должно быть Моринготто радуется в своём логове, видя, как грызутся между собой родичи короля Финвэ!
Он, кажется, повторялся... Но ему было всё равно.

Турко почувствовал на себе взгляд Нолофинвэ и не упустил возможности ответить ему в том же духе, глянув зло на финвиона. "Это еще не последняя битва на сегодня. Будет еще одна - и едва ли легче.."
Но он быстро переключился на основные события, не желая даже думать о том, что на него сейчас наверняка смотрят с безмерным осуждением.
- Майтимо, ты, может быть, и забудешь, но все эти нолдор что, тоже забудут? Или ты им прикажешь? Нет, брат, мы уже здесь, мы уже вышли. И мы дойдем до конца. Выиграем или проиграем - посмотрим, но до конца - это можешь не сомневаться. Ты ведь знаешь нас, не так ли?
Слова и смех Курво вызвали у него дрожь, которую Тьелкормо все же смог побороть. Он в который раз поражался хитрости и ловкости младшего брата. Желая продолжить его слова, Охотник покачал головой и сказал:
- Увы, брат, мне жаль, но ты потерял право называться королем Нолдор и командовать Первым Домом в тот самый момент, когда снял со своего чела венец и опустился на колено перед Нолофинвэ.
Туркафинвэ действительно стало жаль брата. Он бы повернул назад, но уже было слишком поздно.
И Морьо...
Тьелкормо был неистов в гневе, а именно этот эффект и вызвал младший брат.
- Морьо, думай, что ты говоришь! Во-первых, я старше, а во-вторых - Куруфинвэ прав. Тогда ты не был против и сжигал корабли с нами. Ты слышал смех нашего отца, ты смотрел вместе со всеми на горящие паруса кораблей-лебедей. Что же теперь с тобой стало? Приступ благородства? Не похоже на тебя, брат, обычно это удел старших...

Финдекано уверенно стоит рядом с Майтимо, расправив плечи и строго взирая на кузенов - но внутри, на самом деле, все дрожит от возмущения, потому что ему невыносимо противно от разыгравшейся у вод Митрима сцены. Страха нет, ничего нет, есть только очень яркое осознание того, насколько кузены неправы. Хотел бы он сказать - олухи, вы заигрались, - но все серьезно и спланированно, и оттого очень мерзко. Не хотели, чтобы корона была у отца, так сказали бы Нельо, а ведь нет - решили унизить брата и умножить свое предательство. Они пошли против брата, и хотели сделать это максимально болезненно. Сделали.
Финдекано думал исцелить вражду - а язва, оказалось, проникла намного глубже. Он-то думал, слова Мандоса исчерпались на предательстве Куруфинвэ.
Сам он переживет (да и, кажется, переживает вместо друга) - но Нельо, Нельо..! Нельо ничем не заслужил, чтобы братья предали ему подобным образом. Дважды - потому что, чтобы там не говорил в защиту братьев старший, он не понимает,  как можно было знать, что родич в плену - и ничего не сделать за то время, за какое можно перейти Хэлькараксэ. Прошибает ледяная мысль: а что, если братья и не хотели возвращения Майтимо, - но он не позволяет ей закрепиться, потому что от нее одной хочется немедленно хорошенько им вмазать. Но тогда прольется кровь, и начнется бойня, чего Финдекано точно не хочет.
Поэтому он молчит, и уже чувствует медный привкус во рту - кажется, все-таки прикусил щеку, но боли нет, - и поддерживает   сильного брата всей силой своей мысли. Посмотри, Нельо, я здесь, я рядом. И Морьо, и Кано, и Амбарусса. Мы все - на твоей стороне.
Нельяфинвэ держится очень хорошо.
- Тьелко, Курво, вам правда власть - дороже братьев? - нет, он еще понимает конфликт между отцом и старшим дядей, но здесь-то - совсем другое. Майтимо вырастил их всех, и никогда не было меж феанариони вражды - по крайней мере, Финдекано не знает об этом. Он понимает, вопрос его неуместен, но негромкие слова слетают с губ сами - он всегда говорит, что думает.
Финдекано бросает виноватый взгляд на Майтимо, затем снова оборачивается вперед.
Майтимо озвучивает свое решение - страшное, тяжелое решение, - и теперь нолофинвион уже молчит. Сейчас сказал лорд Первого Дома, и ответит ему тоже Первый Дом. Лично он поддержит друга в любом случае, но надеется, что самого страшного не произойдет.

Курво только лишь хмыкнул. Он поймал ту волну упоения отвращением окружающих, он уже не остановится.
- Брат, Майтимо, заметь, это не мы от тебя отреклись. Отдай нам венец, пожалуйста. Видишь, я прошу, прошу вежливо. Я не обнажаю клинок и не хочу кровопролития, потому что ты мой старший брат. Ты знаешь, что мы не уйдем отсюда с пустыми руками, ты знаешь, что Турко здесь не только за этим.
Куруфинвэ переводит взгляд на кузена Финдекано. Он уважал его, уважал и его подвиг, вернувший им Майтимо. Но теперь нельзя было оступиться.
- Нет, Финдекано, в том-то и дело. Мы хотим сохранить Дом, Дом королей и сыновей Феанаро. Но, понимаешь ли, наш старший брат почему-то разбрасывается очень обидными словами, которые до глубины фэа ранят нас, его младших братьев. Разве несогласие с решением - повод для отречения?..
Нолофинвэ тоже включается. Атаринкэ переводит взгляд на него и чуть склоняет голову набок.
- Как только - так сразу. Дело в том, что нас привел сюда не только венец...
И Искусник переводит взгляд на Тьелкормо: дальше его черед говорить.

По крайней мере, он был не один, и от этого было чуть-чуть легче. Не намного. Потому что общее презрение, устремившееся к нему сейчас, осознание всей нелепости и постыдности ситуации, в которую он сам себя поставил, жгло Майтимо невыносимо. Вроде бы подлость совершили братья, но стыдно было ему. Невыносимо стыдно.
И Курво - со своей ухмылкой превосходства... так умеющий все выворачивать в свою пользу Курво.
- Ты - предал Дом. Опозорил его этой глупой, постыдной и подлой выходкой. Ты разрушил все, что мог, втоптал в грязь и испоганил, как орк. Ты не получишь ни венец, ни власть, которую он символизирует - разве что возьмешь его у меня силой. Ты просишь? Я ответил отказом, Атаринкэ, - Майтимо воспользовался материнским именем, потому что тот уже не было "-Финвэ". - Если бы я был твоим старшим братом, ты бы сказал мне все это вчера. Правда, мой ответ был бы тот же - нет. А теперь, получив отказ, что ты станешь делать?
Он шагнул вперед, подняв правую руку на уровень груди и сгибом локтя отводя в сторону клинок Турко.
- Уходим отсюда. Сейчас же. Сохраните остатки чести, вы двое!
Нолофинвэ теперь и без него было кому прикрыть. Конечно, дядя не скажет ему спасибо за беспокойство, но это было важно для самого Майтимо. Теперь он медленно наступал, вынуждая братьев или отступить, или дать отпор силой.
Но последние слова Турко ошарашили его даже теперь. Он безумец. Он все-таки безумец...
- Мира?! - Майтимо почти шептал, но голосом и обликом более всего напоминал отца. Оказывается, до сих пор он еще не был зол по-настоящему. - Поистине, ты невменяем, Тьелкормо. Убирайся, пока я не выволок тебя за шкирку, как нашкодившего щенка!