После его слов замолчали все. Морьо, смирившись, отошел, дядя только молча взирал на разборку. Финдекано медленно поднялся на ноги - Майтимо дернулся было помочь, но тот и сам вздернул Курво на ноги, еще продолжая держать. Может, зря, но лучше теперь избежать любых неприятностей.
Повисшую тишину нарушил Турко - встревоженным вопросом. Майтимо закусил губу - он хотел бы узнать ответ... но это зависит во многом от него самого.
Чуть повернувшись, он посмотрел в глаза Курво долгим, пронизывающим и холодным взглядом. Легко было угрожать изгнанием, но теперь этот приговор надо повторить, придавая ему силу приказа.
Невольно вспомнился другой суд - наверное, все, кто стоит здесь, сейчас вспоминали, как перед Валар стоял отец. И что он, его сын, на которого поднял меч родной брат, должен теперь решить?! Повторить приговор? Нелепо. Он не признал права Валар судить ни тогда, ни теперь. Но что, кроме изгнания?
Не отводя взгляда от Куруфинвэ, он ответил Турко:
- Твой брат - предатель: нарушивший волю своего лорда, оспоривший его решение, помешавший миру среди народа - на радость Моринготто - внесший раздор и опозоривший себя и других и, наконец - поднявший оружие на старшего родича.
К концу голос немного сел, но Майтимо знал, что должен договорить.
- Но он не считает себя моим вассалом, и отдавать ему приказы я не вправе, как и судить его. Потому мое решение будет таким: до того дня, пока твой брат не придет просить суда, жить с моим народом он права не имеет. Как мы все убедились сегодня, один смутьян способен принести горькие беды многим и многим. Никто не должен принимать его в своем доме, или слушать его речи, или говорить с ним, или делиться хлебом.
Закончив говорить, Майтимо медленно повернулся и посмотрел на стоявшего в стороне Нолофинвэ. Он признал власть дяди, хотя тот и не принял ее, и считал, что тот вправе изменить или вовсе отменить принятое им решение. По крайней мере, Майтимо считал себя обязанным выслушать все, что тот пожелал бы сказать.

Онемевший от ужаса Келебримбор смотрел за разворачивавшейся безобразной сценой. Но когда отец выхватил меч и поднял его на дядю Нельяфинвэ, Келебримбор подумал, что сошел с ума. Он метнулся было вперед, но на плечо легла твердая рука одного из близнецов.
- Тебя там только не хватало...
И в самом деле, все закончилось так же быстро, бестолково и страшно, как началось... отец оказался на земле с разбитым лицом, сверху - Финдекано, остальные хоть в драку не ввязались...
Келебримбор смотрел только на отца, который всегда был таким гордым, таким исполненным достоинства, таким великим. А теперь... Он сам себя бросил в грязь, опозорил всех. Это казалось отвратительным, нереальным - все, что творилось перед глазами, от начала и до конца.
Но дравшихся растащили, и Келебримбор с ужасом понял, что отца ждет приговор...
Рванувшись снова, он оказался возле группы споривших и замер, переводя взгляд с одного на другого. Только на отца смотреть боялся.
Если бы он хоть попросил прощения, смирился, признал, какое чудовищное преступление совершил! Если бы только... Келебримбор знал, что этого не будет. Теперь отец снова вспомнил... нет, не о гордости. Он не горд на самом деле, он просто не терпит ущемления себя в чем бы то ни было, и скорее согласится умереть, чем уступить хоть в чем-то, хоть где-то. С гордостью это имело мало общего, с достоинством - еще меньше...
Он готов был просить за отца, только знал, что в этом нет смысла.

Финдекано отпустил Куруфинвэ и  шагнул в сторону.
Не ему судить, но решение Нельяфинвэ  показалось ему жестоким - в первую очередь для самого Майтимо.
Финдекано хочется сказать Куруфинвэ так много, что он успевает сдержаться,  пока выстраивает речь.
Майтимо так станет ещё хуже.
Курво, дурак,  уйдет в любом случае, лелеять остатки того, что он называет гордостью, и ещё больше - обиду.
Хороша добыча для Моринготто (мысли о сотрудничестве у Финдекано все-таки не появляется). Объединиться они ведь хотели именно для того, чтобы уберечь друг друга.
Зачем Курво все это устроил - не было же вариантов, чтобы он победил, а даже если бы и победил - оно того не стоит.
Во взгляде у него ни ненависти, ни презрения: только неприкрытый вопрос "зачем".
Морифинвэ он прекрасно понимает, хотя это - ещё один удар по Нельо. И по сплоченности нолдор, потому что за каждым из братьев пойдёт часть верных. 
- Туркафинвэ, Куруфинвэ, вы правда уйдете  - вот так? - все-таки прямо спрашивает он, переводя взгляд с одного на другого, - никому от этого, кроме Моринготто, хорошо не будет.
Мудрее, может, было бы промолчать - а ну её, эту мудрость.

Турко вздыхает в предвкушение решения Майтимо. Он прикрывает глаза и обращается в слушание. Изгнание... Курво примет его, Туркафинвэ это знает, очень хорошо знает. Вот еще Морьо что-то говорит, кажется, хочет тоже идти. Но Тьелкормо не важно. Он отчетливо слышит удары своего сердца и только после третьего решается-таки произнести слова, которые были тихими, но от этого не менее решительными и твердыми:
- Если наш брат - предатель и должен уйти, я ухожу за ним, ибо я, как старший брат, чувствую ответственность за младшего и не желаю отпускать его одного в руки Врага. Изменник? Пускай. Я тоже. Я тоже принимал в этом участие, Майтимо. Почему ты не изгоняешь меня вместе с ним? А, наверное потому, что знаешь, что я сам уйду? Да, ты прав. Ты прав, наш старший брат.
Он все еще говорил "наш", потому как не считал, что порвал отношения со своей родней. Турко все еще оставался сыном Феанаро, несмотря ни на что, и таким же считал всех своих братьев, всех, без исключения.

Майтимо был уверен, что все сказал верно, и решение его было единственно возможным. Он не сомневался, что Курво ответит так, как ответил, не сомневался и в словах Турко... Но голос Морьо - тихий, непривычно-покорный - ударил неожиданно и наотмашь. Майтимо резко обернулся к нему, во взгляде мелькнул яростный гнев.
"Так вот что ты делаешь, Мрачный... Либо я отменяю решение, либо вы уйдете все трое?!"
И сразу же раздается сухой голос дяди, вбивающего гвозди в крышку гроба, так разумны и сдержанны его слова... которым он, Майтимо, уже обещал подчиниться. Подчиниться, наступив - снова! - на собственную гордость. Это отвратительно.
Он молчит несколько мгновений, собираясь с силами.
- Верны твои слова, Нолофинвэ. Прежде всего стоит помнить об одном Враге.
Он вскидывает правую руку, чтобы все видели ее, хотя со дня освобождения прятал культю в широком рукаве.
- Смерть - это не страшно, но Враг способен на худшее. Я не могу обречь вас, уходящих, на такую опасность, не позволю никому оказаться на моем месте. Морифинвэ, если ты желаешь помочь братьям - уходите к восточным горам, к поселениям наугрим, о которых вы говорили. Живите там.
Он уйдет и сам с остатками народа в восточные земли, чтобы, если Враг нападет, прийти на помощь вовремя. И чтобы оказаться подальше от народа Нолофинвэ, где их не рады видеть.

НПС Морифинвэ Карнистир

Морьо  молчал, ожидая приговора. Да, только так, а не иначе воспринимал он  будущие слова Нолофинвэ - как нового короля. Нельяфинвэ - как главы Дома. И ему было абсолютно всё равно, как их воспримет Курво. В глубине души Морьо боялся одного - что брат его отвергнет. Оттолкнёт…
И ведь почти оттолкнул,-отрешённо подумалось ему, когда Курво выпалил свою яростную тираду. Морьо взглянул ему в лицо - и с тоской и ужасом понял, что в брате осталось мало что эльфийского. Теперь это был… Морьо и сам бы затруднился сказать, кого ему напоминает старший брат в тот миг.  И тут же вспомнилось. Крысу. Скалящуюсь на всех крысу! Даже Нельо из плена другим вернулся. Совсем другим.
«Что сделало нас таким?-думал, ужасаясь, Морьо.-Альквалондэ? Лосгар? Мы переступаем черту, готовы кидаться на своих братьев! Чем мы тогда лучше Моринготто?»
Морьо отвёл взгляд, боясь и дальше смотреть на Курво. Боясь, что смалодушничает и откажется ехать с этим… крысёнышем. «Опомнись, Морьо!-стучало в висках.-Ведь это твой младший брат… Опомнись…»
Взгляд его был устремлён на Майтимо. Король нолдор сказал своё слово - пусть скажет глава дома.
… Нет, его не заклеймили предателем, хотя в глазах старшего Морьо и почудилось такое желание. Выслушав тираду Нельо, Карнистир склонил голову:
-Я исполню твоё повеление, брат. Я буду блюсти границу. Можешь быть во мне верен, как в самом себе.

- Прежде всего стоит помнить.. вспомнить о том, что мы родичи, нолдор, - негромко поправляет Нолофинвэ, качнув головой. Не о Враге - правда, хотя бы так, раз уж иначе не выходит. Но озвученные Нельяфинвэ слова отдаются слишком остро, чтобы позволить им остаться. Кажется, это последний раз, когда он сказал что-то подобное.
Нолофинвэ понимал, насколько это неправильно, и собирался с силами, чтобы заставить себя мыслить в достойном эльда и лорда ключе.
Народы таки разойдутся; едва ли они остались бы в Хисиломэ, где слишком мало места для них всех, в любом случае, даже примирись. Но и с налету такие вопросы не решаются.
- Нолдор не должны быть захватчиками; эти земли не пустынны, чтобы мы могли так распоряжаться ими по своей прихоти, - поскольку Куруфинвэ готов уйти прямо сейчас, у Нолофинвэ тоже нет выбора, кроме как поставить вопрос ребром сразу, - я не стану держать тех, кто желает уйти, - но за пределы Хисиломэ мы расселяться вправе не прежде, чем договоримся с местными правителями. Одного врага нам достаточно.
До сих пор они общались только с местными племенами, а уж о посольствах королю Белерианда, Элу Тинголу, к наугрим или к лаиквенди речи вообще не шло... Он знал, что и феанариони не озаботились вопросами взаимодействия, хотя прибыли в Эндорэ намного раньше.
- Поэтому месяц или два, пока не вернутся посольства, нолдор - крупным фракциям -  следует оставаться в пределах Эред Ветрин - как раз готовясь к долгому переходу. Мы и здесь сможем на время разойтись.
Нолофинвэ говорит не приказом, но твердо, обращаясь и к Нельяфинвэ, и к Туркафинвэ. Внутренние разногласия - одно дело, выносить их вовне нельзя. И уж тем более он не намеревался дать феанариони усложнить дело еще больше. Достаточно... достаточно натворили. Конечно, они могут уйти и по своей воле - только проблем от этого будет немало, синдар уже выказывали беспокойство.

Вперед выходит дочь - и Нолофинвэ понимает, что она заговорит о том, что сейчас абсолютно неуместно... хотя для нее, конечно, очень важно, и об этом тоже нужно помнить. Внутри все обрывается - доверить дочь Туркафинвэ?!
Чувство к Анайрэ подсказывает, что любви препятствовать нельзя. Запрет на союз либо вынудит уйти без воли отца (и тем он сам оттолкнет дитя от себя), либо сделает ее глубоко несчастной, если он все же удержит деву подле себя. В безопасности - потому что в то, что нолофинвиэль будет спокойна вместе с Тьелкормо, Нолофинвэ верит мало. Он отказался от нее в Лосгаре, углубил пропасть сейчас - что мнилось его рассудку?
Конечно, можно польститься, что  Туркафинвэ счел, что Ириссэ достоин лишь Нолдоран. Смех, да и только.
Нолофинвэ бы не смог принять отказа Финвэ в благословении - невозможно представить себя без супруги, без детей. Но пришлось - и придется еще - ощутить разлуку сполна. Анайрэ теперь немыслимо далеко, так, что даже крепкая связь фэар не помогает достичь жены, и неизвестно, свидятся ли они когда-нибудь. Аракано мертв; Ириссэ уходит, а Турукано и Финдекано последуют за своим долгом. Он не вправе держать их рядом - его долг иной.
Упреки дочери были бы острее, не будь ее избранник одним из тех, кто вовсю эту вражду провоцировал.
Ничего не отразилось на лице - он не позволит проявиться слабости сейчас.
Нолофинвэ помнил, каково было дочери в Арамане, в Хэлькараксэ - и коли  любовь не сумели охладить даже Льды, ему нечего противопоставить искреннему чувству, а не взбалмошному порыву. Несчастий он ей не хотел. Решать вопрос сейчас, в такой напоминающей фарс обстановке - тоже.
- К сожалению, обстоятельства так сложились не без участия твоего избранника, - сухо замечает Нолофинвэ, затем встряхивает головой и продолжает ровно: - Я предпочел бы благословить вас иначе, не в такой ситуации, - ты знаешь это. Я не запрещаю ваш союз - но прошу прийти за ответом позже, когда это может быть сделано, как положено, - он переводит спокойный взгляд на Туркафинвэ: - Если вы прислушаетесь насчет того, чтобы отложить отъезд, пока не будут улажены дела с мориквенди, время это будет.

Турко не хотел идти куда-либо с Морьо. Ему-то точно не стоит разделять с ними горькую участь изгнанников. Услышав, что им следует идти на восток, Тьелкормо лишь кивнул. Какая разница, в какую сторону, если он будет с братом, Хуаном и... Ириссэ.
Та явно дала понять, что собирается идти с ним, и это льстило феанариону безумно. Для него именно это сейчас и было главным. Турко не сдержал улыбки.
Слова Нолофинвэ он выслушал, а потом нахмурился. Туркафинвэ казалось, что финвион просто тянет время, не желая давать прямого ответа, но приходилось смиряться, ради Ириссэ. Нолофинвиэль наверняка захочет побыть еще с родными и получить разрешение согласно всех устоев, ради нее надо было принять это и смириться.
Расставаться с ней еще раз он не хотел.